Он испугался за судьбу собрата, но приставать к преследователям не решился. Уж слишком грозны они были, и их крики таили в себе ненависть.
Они гнали его, не давая возможности подняться к небу, не взирая на его крики о помощи. Гнали до тех пор, пока обессиливший беглец не коснулся земли. Лишь когда он скрылся в густой траве, преследователи, торжествующе засвистев, разлетелись в разные стороны.
Его собрату больше не подняться к небу это знали все и потому никто не смог бы ему помочь, даже если бы откликнулся на зов о помощи, который еще долго доносился с земли.
Он умчался прочь с этого места и стороной облетал скопления непохожих на него сородичей. Он стал их бояться.
К вечеру его собратьев стало меньше. Собратьев, так как представителей другого пола, среди непохожих на остальных просто не было.
За ночь все тревоги дня были забыты, и с утра, как обычно, началась счастливая, безмятежная жизнь. Но продолжалась она недолго
Неожиданно какая-то сила собрала над его головой небольшую группу непохожих на него сородичей. Он попытался скрыться от них, но они неотступно следовали за ним. И их с каждой минутой становилось все больше.
Он спрашивал их, издавая тревожные свистки, старался понять, чем Он разгневал их, но они лишь угрожающе стрекотали, вселяя в его сердце безумный страх.
И вдруг они разом погнались за ним. Все происходило так, как это случалось с его собратьями. Они гнали его к земле. Они хотели его гибели! Но за что?
Страх придал ему сил. Он даже не кричал, не звал на помощь, понимая бесполезность этого зова. Никто не придет ему на помощь, так же как и Он не приходил на помощь несчастным. Он был один и был обречен.
Он совершал рискованные виражи, и обманные трюки, отчаянно стараясь избежать преследования, или прорваться через тучу сородичей к солнцу, с каждой неудачей все больше ощущая свою обреченность. Он не хотел опуститься на землю все его сознание сопротивлялось этому, но силы иссякали. Он уставал, а его сородичи, казалось, совсем не чувствовали усталости.
Земля уже была близко. Даже слышался шорох желтеющей травы и шелест зеленых листьев деревьев.
Преследователи подавляли его волю злобным стрекотаньем, и даже стали пикировать на него, толкая лапами. Он был не такой как они может, в этом крылась причина их ненависти?
И вот уж его грудь коснулась веток какого-то кустарника не хватило сил увернуться. Очередной сильный толчок в спину, и Он почти падает
Собрав остатки сил, отчаянно в последний раз Он рванулся к небу, задыхаясь от недостатка воздуха, и даже крикнул, заставляя себя побороть усталость. Он не хотел умирать!
Кто-то стукнул его в голову, затем толкнул в спину, и Он, перестав бороться, камнем упал в траву.
Минуту спустя преследователи улетели.
От удара о землю на некоторое время Он потерял сознание. Очнувшись, ощутил свою беспомощность, и всю безнадежность своего положения. Сердце разрывалось от тоски, когда Он взглянул на небо, и увидел в нем своих сородичей: тех, кто непохож на него, и тех, кого ждала такая же страшная участь. Его тело болело от ушибов, и молило об отдыхе. Он осторожно огляделся, ожидая чего-то страшного, что прервет его жизнь. Затем зашевелился, но ничего не происходило. Его сердце постепенно перестало быстро стучать, оно успокоилось. Сделав несколько шагов, Он понял, что ходить гораздо труднее, чем летать. Цепкие когти зацеплялись за травинки, и Он падал, а крылья и вовсе казались такими длинными и тяжелыми, что с трудом помещались на спине.
Послышался приближающийся шум. Он замер
Уланд! Уланд! Иди скорее сюда! Смотри! Я нашла его!
Уланд подбежал к сестре с опаской глянул в сторону родителей, которые, кажется, ничего не заметили.
Тсс он приложил палец к губам. Не кричи.
Уланд осторожно раздвинул траву, и увидел того, кого гнали к земле черные стрижи. Это был стриж, но белый. Стриж увидел подошедших к нему существ, и решил, что сейчас произойдет что-то страшное. Страшнее чем-то, то как с ним обошлись его сородичи Он попытался бежать, но разве сбежишь от ловких рук Уланда.
Кто это? тихо спросила сестра, удивленно рассматривая белую птицу.
Стриж, ответил брат.
Покажем маме и папе?
Ни в коем случае! запротестовал Уланд. Нельзя, мы можем их напугать.
Это плохая примета? Стрижи ведь черные, а этот белый, так?