— Еще бы! Я заставила тебя проглотить по меньшей мере пол-литра виски.
Так и должно быть.
— Я действительно был плох?
— Мог бы и не выкрутиться… За четыре дня съесть всего лишь две банки говядины и восемь часов подряд находиться под проливным дождем — такое не каждому по силам выдержать. Температуры нет?
— Не думаю. А где я нахожусь?
— На седьмом этаже дома номер 2112 на Бигвуд-Драйв. Сейчас половина пятого вечера, пятница. Ты спал около одиннадцати часов. Но здесь ты в полной безопасности. Никто не видел, как ты поднялся сюда, и никто не может тебя здесь услышать.
— Ты уверена, что нас не видели вчера вечером?
— Уверена. Полиция даже не обратила внимания на мою машину, хотя я ехала с потушенными фарами. Судя по газетным сообщениям, они теперь думают, что ты и не покидал города.
— А что означают инициалы А.Х.?
— Амелия Холли Петтон. Это мое настоящее имя. Правда, его знают очень немногие, так что иногда даже случаются курьезы. Считают, что моего имени нет в телефонной книге. Но зови меня, пожалуйста, Сузи — так я больше привыкла. О'кей?
— О'кей, — согласился я. — А ты умно поступила… Я имею в виду твой разговор с Рэдом.
— Это все, что я могла придумать.
Мне не хотелось сообщать Рэду что-нибудь о себе. Да и телефон могли прослушивать.
Я взял ее за плечи и притянул к себе.
— Потерпи немного, герой Ирландии.
Ты и так всю меня оцарапал вчера своей щетиной…
— Что-то не видно…
— Не лицо… Ты же отлично знаешь, что именно. Положил свою голову мне на грудь, и я так тебя держала в течение часа. Пока ты не перестал дрожать.
— Неплохой способ согреть человека. Может, не оригинальный, но действенный.
— Надеюсь, ты основательно прогрелся?
— Конечно! Большое спасибо.
— Тебе нужно хорошенько отдохнуть и подкормиться. Неплохо было бы, конечно, лечь в больницу, но…
Я притянул к себе ее голову и поцеловал. Губы у Сузи были теплыми, нежными. И в то же время она показалась мне изголодавшейся и жадной.
Я хотел расстегнуть блузку, но Сузи уже лежала у меня на груди, и мне трудно было это сделать. Впрочем, вскоре она сама изогнулась, расстегнула пуговицы, а потом небрежно бросила блузку на пол. Бюстгальтера на ней вообще не было.
— Видишь, что наделала твоя борода? — пробормотала Сузи.
— Да, конечной. Прости меня…
— А, пустяки!
— Я прошу прощения за то, что уснул вчера. Это очень плохо?
Она улыбнулась:
— Не особенно. Мне просто надо было поплакаться кому-нибудь. Хотела, чтобы меня пожалели. Вот и все…
— Бедная девочка, — пролепетал я. — Устала, нанервничалась…
Но Сузи решительно перебила меня:
— Я слышала, что у ирландцев железное здоровье…
— Возможно… Только и они иногда пасуют… Но с тем, чтобы в следующий раз все возместить сторицей…
Наши губы слились в долгом и жарком поцелуе. Сузи даже застонала от наслаждения. А когда моя рука начала судорожно искать застежку ее юбки, опять все быстро сделала сама: отшвырнула юбку прочь и вновь легла на меня, горя желанием и нетерпением. И на этот раз мне не пришлось ее мучить — видимо, ирландская кровь все-таки давала о себе знать.
Потом мы долго лежали в тишине, предаваясь каждый своим мыслям. Не знаю, о чем думала Сузи, у меня просто не было сил ее об этом спросить. После любовных утех я чувствовал себя не слишком бодро и задавался вопросом, когда же приду в норму. Хотя понимал, что могло быть все гораздо хуже. Это же просто чудо, что, спрыгнув с поезда, я остался целехоньким, а проведя столько часов на холоде под дождем, промокнув до нитки, умудрился даже не простудиться. В детстве, случалось, хватал ангину от небольшого сквозняка. И тут вспомнил рассказ Пита, побывавшего на войне в Европе, что на фронте солдаты никогда не болеют, хотя спят на голой земле, мокнут и мерзнут в окопах.