Теперь здесь ежегодно проходят Достоевские Чтения, также приуроченные ко дню Кирилла и Мефодия, и литераторы со всего света делятся своими сокровенными открытиями в Достоевском. Музей писателя и старинный, с 1828 года, курорт, вот настоящая и будущая градообразующая сила Старой Руссы.
Мы уехали в глубоком умилении и задумчивом очаровании.
Осенью. Теперь только осенью, но непременно мы вернемся сюда: спасать остатки здоровья и душ. Любезная наша проводница по музею Ольга Волошина обещала помочь снять комнату
Ильмень
Два брата, Рус и Словен, шли на Север, чтобы встретиться с Рюриком. Младший, Рус, задержался на южном берегу Ильменя и основал Старую Руссу, старший прошел на противоположный и заложил свой город, который много раз разорялся, пока не был уничтожен дотла и основания. Невдалеке от Словена возник Новый Город, Новгород, Господин Великий Новгород.
Так гласит древняя легенда о происхождении Русского государства.
Ильмень-озеро, пожалуй, лучший природный символ нашей страны:
Здесь древность (даже девонская древность Ильменского глинта) выходит на дневную поверхность, зрима и ощутима, как зрим и ощутим русский дух в просторном воздухе и небе этого края.
Во Вторую мировую войну здесь шли долгие и ожесточенные бои. Порушено было все или очень многое, положено несметное число молодых и бессмысленных жизней и жертв.
Дом Достоевского сохранился во время войны только потому, что немецкий полковник оказался глубоким поклонником таланта писателя и поселился в нём именно в целях сохранности дома.
Сейчас немцы делают все возможное, чтобы возместить причиненные нам ущербы. Уже не в статусе проигравших войну, а как культурный и цивилизованный народ, желающий загладить свои исторические вины.
Железный крест
над Ильменем
стоят березы,
под ними спят
солдаты рейха,
поименованы,
их очень много,
им снятся белые,
как смерть, снега,
им снятся русские:
дома и пленные,
долины узкие,
морозы крепкие.
им снятся женщины:
их жены, матери,
чужие робкие
в стогах тела.
над их могилами
железный крест стоит
на генералах их
Железный Крест.
поставлен крест на них
и на войне той крест,
за что погибли вы?
куда ушли?
лежат побитые,
полузабытые,
в чужой чужбинушке,
в чужих снегах
У самой кромки воды мы разложили свою скромную снедь: лучок, огурчики, копченого леща, квас и помянули всех полегших в эту землю от издревле до наших дней.
А потом был Новгород, ночные посиделки в колокольне Десятинного монастыря, превращенной в художественную мастерскую, прогулка по городу, сохранившему гордость и столичную стать: «Мы ж понимали тогда, что России надо объединяться, ну, не нам это выпало, Москве, мы и не сопротивлялись резне, чего уж там»
Май 2006, МоскваНовый год в Старой Руссе
Этот год запомнится всем надолго: в начале января сирень у дома Достоевского выпустила зеленые листья, в монастыре распустились крокусы, а на городских пнях проросли поганки. Впрочем, Global Warming еще только начинается, и мы будем вспоминать январские подснежники как милые и невинные шутки природы.
Мы бродили по хлюпающему и сиплому простудами городу, с неприкрытой срамотой осенней земли, в зябкой геометрии голых ивовых крон, познавая и вживаясь в этот мир перекатной голи, пьяной нищеты и безысходной борьбы с отчаянной и честной бедностью.
Старая Русса очень напоминает Шлиссельбург, где, как и здесь почти все в прошлом, а будущее в туманной и серой пелене непросыхающей тоски, там каналы, здесь Перерытица, тоже канал, и тут и там каменная застройка ближе к окраине переходит в деревянные домишки, и тут и там следы пожаров и порух, на фоне которых новорусские новостройки и новоделы смотрятся социальным укором тем, кто посмел нарушить всеобщее убожество. Горожане отчаянно борются за человеческое и историческое достоинство своего города. И даже там, где они терпят поражение под натиском времени и хамства, они цепляются за свои реликвии и достопримечательности: в трех местах города установлены памятные знаки-свидетельства этого сопротивления.
Город жив своими святыми и своими энтузиастами: врачами, работниками музеев, журналистами, художниками, городскими властями, хотя город и лишен этого своего исконного звания. Это также нелепо, как нелепы были лишения гражданства наших писателей, поэтов, мыслителей и художников.