А потом не стало и его. Дом заколотили. Его чистые, когда-то блестящие глаза-окна были перечёркнуты досками.
И понеслась череда других хозяев. Они приходили, уходили. Дом передавался из рук в руки. Но никто в нём так и не жил.
Дом старел, ветшал.
И вот уже несколько лет в него никто не заходил.
Больной, ветхий, старый. Дом доживал свои последние годочки.
Иногда тёмными ночами ему чудилось, что придёт утро, и он ещё сможет стряхнуть с себя прошедшие годы, выпрямиться, заиграть красками, и все увидят, что он молод душой. Что в нём ещё есть силы и тепло очага. Но приходил день, и дом понимал, что нет больше сил и жить в нём могут только сквозняки.
И вжимался старый дом сильнее в землю, укрывался сухой листвой и дремал, дремал. В такие минуты он знал, что скоро придёт спасительный сон и от него останутся только развалины, а потом и они сотрутся с лица земли.
Но этого дом уже не увидит. Сладкое, вечное забвение утешит его в своих объятьях. Подарит покой.
Скоро, очень скоро.
А пока, спи, старый дом! Старый, очень старый
Дочь мать
Нина! Нина! слышу сквозь сон. Маму бьют. Нина, проснись, спаси её.
Соскакиваю. Ничего не понимаю. Братик и сестрёнка, младше меня на пять лет, хватают за руки. Испуганные лица. Глаза, готовые вот-вот заплакать.
Нина, маму убивают.
Где?
Там, на кухне.
Надо спасать.
Там дверь закрыта и не пускает кто-то.
Ничего, что-нибудь придумаю.
Бегу через комнату к коридору на кухню. Действительно, там слышится чужой женский голос. По своему малолетству не понимаю, что происходит. Потом слышу удары, и мамин голос не то оправдывается, не то что-то другое.
Дверь в коридор действительно закрыта. Сквозь стекло вижу, что держит её какой-то мужчина, опершись спиной. Толкаю. Дверь лишь чуть-чуть поддаётся, но не открывается. Мне повезло, что она состоит из двух створок и открывается наружу. Толкаю сильней. Тот, кто её держит, покрепче упёрся спиной. Тогда я начинаю изо всех сил с разбегу толкать её плечом.
Братик и сестрёнка, прижавшись друг к другу, стоят в стороне. Снова слышу мамин голос и удваиваю усилия. Не жалею себя. А зачем? Ведь если не будет мамы, то как же мы, её дети, будем жить дальше? Отца-то нет. Умер два года назад. Тупо и нещадно бьюсь в дверь. Наконец-то мои усилия увенчались успехом. Дверь на мгновение приоткрылась, и я просто вывалилась в коридор. Подняла голову. Оказалась в окружении трёх мужчин. Они смотрели на меня удивлённо и озадаченно. Ведь я была ещё ребёнком. В свои тринадцать лет выглядела моложе. Невысокая, худющая, заспанная. С такой решимостью в глазах, что они просто растерялись. Инстинктивно я это почувствовала. Решила этим воспользоваться.
Ну что? Может, и меня будете бить? Трое мужиков и маленькая девочка. Герои. Не трогайте мою маму! Что вам здесь надо? Зачем пришли? Уходите отсюда! Вон!
Я кричала изо всех сил. Вкладывая в крик всю злость, которую только смогла собрать тогда. Пробивалась к матери. Она сидела на полу кухни с разбитым лицом, растрёпанными волосами. А над ней стояла какая-то женщина и, видимо, в чём-то её обвиняла.
Мама увидела меня, всё поняла и встала на ноги. Потом быстро проскользнула за мою спину, укрываясь там. Я раскинула руки, защищая её. Страха не было. Хотя было опасно. Если бы хоть один из них ударил меня, то мог и убить. Много ли ребёнку надо?! Я готова была умереть. Ведь умерла бы за маму.
Продолжая кричать, гнала их из дома. Уже охрипла. Не знаю, может, мой напор внушил им уважение, а может, просто надоело, но, прокричав что-то напоследок, они ушли.
Вот тут-то мне стало страшно. Весь ужас сделанного стал доходить до меня.
Мама. Я бросилась в комнату. Она была в спальне и полотенцем вытирала кровь с лица. Брат с сестрой стояли с ней и тихонько плакали.
Я подошла к маме, хотела её обнять, успокоить. Ведь опасность миновала. Текли слёзы. Хотелось утешить и утешиться. Мама, ведь я молодец. Я заступилась и прогнала обидчиков. Мама, я так люблю тебя!
Когда я протянула к ней руки, чтобы обнять, она ударила меня. Сильная пощёчина сбила с ног.
Кто тебя просил вмешиваться?
Как? Тебя же били! Я заступилась за тебя.
Я тебя не просила об этом. Ты, дрянь, влезла не в своё дело! Не смей больше лезть в мои дела!
Весь мир рухнул на меня. Не понимая, в чём провинилась, я села на кровать. Щека жутко горела. От боли потекли слёзы. Потом до меня начал доходить смысл. Чудовищный смысл произошедшего. Значит, храбрость моя никому не нужна? Значит, я никому не нужна? Но я же заступалась за свою семью. Опустошённость, ненужность, никчёмность проникли в мою душу, мозг. У меня началась истерика. Я захлёбывалась слезами. Ревела во весь голос, хрипела. Умереть! Хотелось умереть от горя. Начала дёргаться нога. Она смешно подпрыгивала, и я старалась удержать её руками. Было страшно, что мама увидит и это разозлит её ещё больше. И в то же время глубоко в душе теплилась надежда, что мама, наоборот, пожалеет меня. Утешит. Успокоит. Ведь я её дочь, я всё прощу.