Снова залез под тряпку, опять подбежал и наклонил голову Трифуна чуть ниже. Мучил он так его еще полчаса и наконец сказал:
- Так! Теперь прошу вас стоять спокойно. Улыбнитесь, улыбнитесь.
Трифун снова представил себе указ и улыбнулся. Фотограф взялся рукой за колпачок и закричал.
- Тс-с-с! Сейчас... раз, два, три, четыре... готово. Будьте здоровы.
Несчастный Трифун прежде всего выпрямил шею, потом расправил руки и ноги и вздохнул полной грудью, так как во время счета не дышал.
- А когда, скажите пожалуйста, можно прийти посмотреть карточку?
- Пожалуйте через пять дней.
Счастливый и довольный, Трифун уплатил задаток, пошел домой, возвратил костюм господину Йове и сообщил Маце Майорше, что сфотографировался.
Через пять дней он, конечно, побежал к фотографу посмотреть на свою первую в жизни фотографию. Несчастный был страшно огорчен, когда узнал, что снимок не получился и нужно снова фотографироваться.
- Я не виноват, - заявил фотограф, - я приложил все свои способности, вы видели, но вы шевельнулись.
- Да я даже не дышал! - в отчаянии возразил Трифун.
- Это ничего не значит, - ответил фотограф, - человек может не дышать, но в то же время шевелиться. Пожалуйста, я покажу вам.
Фотограф принес негатив, положил его на черное полотно, и Трифун действительно увидел на стекле две головы и двадцать два пальца на правой руке.
- Когда же можно теперь сняться? - с отчаянием спросил Трифун.
- Пожалуйста, в следующее воскресенье, в следующее воскресенье.
Что оставалось делать? В следующее воскресенье он опять занял костюм и претерпел муки, пережитые в прошлое воскресенье, снова не дышал и снова улыбался воображаемому указу о повышении.
А через пять дней, как ему было сказано, он с великим страхом открывал двери фотографии, так как очень боялся, что и на сей раз ничего не получилось. Он больше не смог бы фотографироваться, так как господин Йова отказался еще раз дать ему костюм.
- Вы так можете целый год фотографироваться, - заявил господин Йова. Закажите себе костюм и можете фотографироваться, пока не износите.
Но фотограф сказал, что карточка получилась очень хорошая. Глаза Трифуна засияли от радости и счастья. С большим нетерпением он ждал, когда ее можно будет увидеть.
- Вот, извольте. Хотел бы я посмотреть, сумеет ли так сделать хоть один белградский фотограф.
Трифун взял карточку, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел на нее, потом поднял глаза:
- Но послушайте, разве это я?
- Что такое? - спросил фотограф.
- Тут совсем молодой, значительно моложе меня, потом усы маленькие и тонкие, и...
- Пожалуйста, не говорите мне таких вещей. Я фотограф, и мне лучше знать, что к чему. Вы в этом не разбираетесь.
Он убедил Трифуна, что на фотографии действительно он. Счастливый Трифун поспешил с карточкой к Маце Майорше, и она в этот же день написала письмо в Чуприю. Сообщила в письме все, что говорят свахи о женихах, вложила фотографию в конверт и побежала на почту.
IV
Теперь несчастный Трифун слонялся вокруг Мацы, с нетерпением ожидая ответа.
И ответа долго ждать не пришлось. Не прошло и десяти дней, как Маца приняла Трифуна и весело сказала:
- Беги, проси отпуск и отправляйся в Чуприю.
- Это правда? - в восхищении спросил Трифун и чуть не прослезился.
Обрадованный Трифун сначала обнял Майоршу, потом побежал в город и обнял фотографа, потом обнял господина Йову-писаря и, если бы встретил по дороге капитана, наверное обнял бы и его.
Но капитан был в канцелярии. Трифун попросил отпуск и откровенно признался ему, что хочет жениться.
Капитан отпустил его. Трифун помчался домой, быстро собрался, забежал к Майорше, расспросил, как найти дом невесты, и в тот же день на поезде отправился в Чуприю.