Когда вещи были погружены и все уселись в карету, мужу на колени водрузили сверток и женино пальто. И вот они мимо "Лондона" едут домой.
Когда подъезжают к дому, муж спешит вперед, отворяет двери и, едва вставив ключ в замочную скважину, уже чувствует в сердце какой-то холод.
Не успевают они войти, как теща бросается к окну и распахивает его настежь:
- Ох, господи, дайте немножко воздуху! Здесь душно, как в подвале!
- Ах, боже мой, здесь совсем не проветрено! - вторит свояченица.
Но вот внесены вещи, открыты все окна, и жена пробегает по комнатам, восклицая:
- Господи боже, господи боже! Вот говорят: поезжай, лечись. Да лучше сидеть здесь и околевать, чем оставлять дом на такого балбеса.
Она снимает блузку, надевает домашнюю кофту, сбрасывает башмаки и принимается искать домашние туфли.
- Милош, где мои домашние туфли?
- Наверное, здесь, - отвечает Милош, - где они еще могут быть?
- Вот смотри, их же нет на месте, а я оставила их под кроватью.
- Не знаю, - отвечает Милош, нагибаясь и начиная поиски, - не знаю; я твои туфли не украл, на что мне они.
Наконец туфли найдены - одна за печкой, другая под ночным столиком. Тем временем свояченица уже поставила варить кофе, так как теща почувствовала себя дурно от скверного запаха в доме. Затем все они уселись поговорить.
На самом деле это не разговор, а следствие, начатое против обвиняемого следственной комиссией в составе жены, тещи и свояченицы.
Обвиняемый садится в угол, поджимает ноги под стул и устремляет пристальный взгляд в потолок.
- Ну вот, Милош, разве я тебе не говорила, чтобы ты каждый день открывал окна?
- Я открывал их.
- Открывал, конечно, - добавляет теща, прижимая к носу платок, - а здесь дышать нечем!
- Теперь посмотри сюда, - опять начинает жена, - это что такое?
- Что? - спрашивает он.
- Это не моя простыня на кровати.
- Конечно, не твоя, - поддакивает теща.
- Но чья же тогда? - спрашивает он голосом обвиняемого.
- На всех наших простынях - монограммы, - добавляет свояченица.
- Я не знаю, я ее не менял.
- Она похожа на арестантскую простыню, - продолжает теща.
- Ой, - удивляется свояченица, - я не смогла разглядеть монограмму из-за блох и этого желтого порошка.
Затем наступает небольшой перерыв, так как свояченица подает кофе. Теща делает глоток, ставит чашку на стол и начинает:
- Боже, бедный котенок, как он отощал, на него смотреть страшно!
- Ой, бедняжечка! - всхлипывает свояченица и берет котенка на руки.
- Ты, конечно, его не кормил?
- Я кормил его каждый день.
- Разве ты думал о доме и о котенке?! Кто знает, о чем ты думал и когда приходил домой... может быть, раз в три дня.
- Я приходил каждый день.
- Конечно, это видно по котенку.
- Бедный котеночек! - вздыхает свояченица и нежно его гладит.
Жена допивает кофе и снова идет осматривать квартиру. За ней, разумеется, отправляется и вся следственная комиссия.
- Посмотри, посмотри, пожалуйста: под письменным столом лежит один носок. Как мог попасть носок под письменный стол?
- Это, наверное, я сбросил его с кровати, когда раздевался, вот он и попал туда.
- Ну хорошо, а где же второй?
- Второй? - спрашивает несчастный Милош и засовывает голову под письменный стол. - Второй должен быть тоже тут.
- А может быть, ты второй вообще не переменил, может быть, ты забыл?
- Нет, нет, вот второй носок! - кричит свояченица из дальней, третьей комнаты.
Теща, конечно, сразу же крестится.
- Боже мой, боже мой, - причитает жена, - очевидно, ты плясал в доме канкан?
- Вздор! - сердится Милош.
- Но как же мог попасть второй носок в ту комнату? Где это видано, чтобы снимали один носок в спальне, а второй - через две комнаты.