Он ходит от дома к дому, от двери к двери и узнает, в которые из них можно проникнуть; у него есть тетка, еще на школьной скамье дружившая с нынешней госпожой министершей; у него есть дядя - дальний родственник другой госпожи министерши; вторая его тетка состоит в родстве с госпожой Савкой, советницей, а госпожа советница была первой женой господина генерала, тогда как вторая генеральская жена находится в наилучших отношениях с господином министром.
Как вы думаете, кто в Сербии первым сделает карьеру - несчастный Янко, считающий, что прямая дорога - кратчайшая, или господин Стева, окруженный всеми своими тетками, дядьями и знакомыми?
Стоит только прочесть в "Сербских новостях" указы о назначении, а прочитав, расспросить, кто кому приходится родней, и загадка будет разгадана.
Нет, нет, прямой путь в Сербии - это самый долгий путь, и речь идет не только о поездке трамваем от Калемегдана до Славии.
Даже к богу вы не можете обратиться прямо. И если вы хотите, чтобы на вас низошла его благодать, незачем обращаться к нему с простой, усердной и честной молитвой; вам следует проведать о лазейках, через которые обходным путем скорее всего можно снискать божью милость.
ОПЯТЬ КРИЗИС
С каких уже пор помятые цилиндры валяются под кроватями, с каких уже пор у нас не было правительственного кризиса! А это так непривычно! Нет кризиса - и нам как-то не по себе, все кажется мертвым и однообразным.
Вообразите, например, что какой-то кабинет министров существует у нас десять лет. Целых десять лет непрерывно существует и не уходит в отставку.
Боже, как бы это выглядело? Думаю, это выглядело бы очень необычно.
Наши дети вступили бы уже в министерский возраст, а министрами стать не могли бы, поскольку заняты все места. И дети наши, словно бедные сиротки, бродили бы по улицам, не зная, чем заняться. А мы, родители, были бы вынуждены устраивать целые демонстрации, скандируя: "Освободите министерские места, вас просят дети!"
Далее, это могло бы иметь и более глубокие, более важные последствия и повлиять на все отношения в обществе. В последнее время наши дети не женятся, пока не станут министрами. И если так долго будут заняты все министерские портфели, начнут волноваться и девушки, во всяком случае те, у которых приданое более двадцати тысяч динаров и которые претендуют на звание министерши.
Но, слава богу, такое у нас не может случиться. Десять лет наше правительство никак не продержится, месяцев десять протянет - и то ладно.
Вот и на этот раз уже давненько не было министерского кризиса, и неотутюженные цилиндры претендентов залежались под кроватями. Но вчера цилиндры были извлечены из укромных мест, а сегодня уже сверкают, словно жиром намазанные, и висят в коридоре на вешалке, чтобы в любую минуту оказаться под рукой.
А еще позавчера господин Тома, возвратившись домой позже обычного, заговорил, не успев войти в комнату:
- А что, Савка, где бы это мог быть мой цилиндр?
- Где ему быть, - ответила она равнодушно, - с тех пор как ты его надевал во время последнего министерского кризиса, так все и лежит в картонке. А почему ты спрашиваешь?
- Так, просто в голову пришло.
- Уж не хочешь ли ты подарить его Народному театру?
- Нет, я хочу, чтобы ты отдала его завтра отутюжить.
- Что?!
- Чтобы ты отдала его отутюжить.
- Ой, а нет ли случайно министерского кризиса?
- Ну да, кабинет подал в отставку.
- Боже, и ты так спокойно... Вместо того, чтобы уже в дверях крикнуть мне: "Радуйся!" - ты...
- Я же сказал...
- Так вот, я завтра же утром отдам переделать мое черное шелковое платье. Нужно убрать бархатные отвороты и перекроить рукава. Такие теперь не носят...
- Ой, жена, погоди, ради бога.
- И знай, завтра же, рано утром, ты мне закажешь визитные карточки. У меня нет ни одной визитной карточки.
- Погоди ты, ради бога.
- И еще хочу, чтобы ты мне...
- Да погоди же, прошу тебя!
- Ну конечно, ты всегда так - погоди, погоди, а сам никогда и не станешь министром.
И в доме господина Томы наступает кризис, более опасный и тяжелый, чем кризис правительственный. Ибо если госпожа Савка начнет, она уже не может остановиться.