Государыня великая Екатерина! Пора царствовать!
И принял Василий икону Великомученицы Екатерины и с любовью приложился к ней, коснувшись нежно правой рукой иконы, потому что очень сильно болела рука, и была до того недвижима. Мощи Святой Екатерины принесли государю. Протопоп Алексий все же торопился хотел тут же дать государю Святые Дары, но Василий с блаженной улыбкой остановил того.
Видишь сам, что лежу больной, разбитый, но пока еще в своем разуме Не торопись, святой отец Сам же говорил всему свой черед, как будет угодно Богу, так и будет
Прослезился от этих слов укора Алексий, прошептал горячо:
Прости, прости, государь
Возле духовника стоял государев стряпчий Федор Кучецкий, бывший свидетелем кончины Ивана Великого. Василий поднял на него глаза и вид стряпчего Федора напомнил государю мысленно о смерти его отца, Ивана Великого «Как родитель умирал тихо, так и я умираю только мне надобно успеть мантию иноческую принять, чтобы грехи все изгладить а новых я уже совершить не успею другие пусть совершают и каются за содеянное».
Он позвал ближнего боярина Михаила Воронцова и брата Юрия, чтобы с ними проститься; обнял на прощание сначала боярина. А перед прощанием с Юрием обратился к нему:
Помнишь ли, брат, преставление нашего родителя?.. Я так же тихо умираю Только родитель никакой просьбы перед тем, как его душа отлетела, не высказал, а у меня такая последняя просьба есть Пусть постригут меня немедленно Хочу умереть безгрешным иноком
Митрополит Даниил, все бояре-душеприказчики поддержали государя в его последнем желании постричься. Но братья Андрей, Юрий, Михаил Воронцов стали отговаривать государя тем, что его далекие и близкие предки великие князья заслужили царствие Небесное и без пострига: и Владимир Святой отказался уйти монахом, и Дмитрий Донской ушел мирянином
Зашумели, заспорили, а Василий молился и крестился правой рукой, пока та не отказала ему. Он уже взглядом затуманенным молил о свершении священного обряда монашеского пострига, против которого выступили братья Андрей, Юрий, ближний боярин Василий с надеждой глядел меркнущим взглядом на образ Богоматери, целовал простыню, не понимая, что это еще не иноческая мантия Ему отказали уже служить язык, правая рука
Тогда митрополит с гневным серым лицом взял монашескую ризу и решительно передал ее игумену Иосафу для свершения обряда пострижения. Князь Андрей Старицкий и боярин Воронцов хотели силой вырвать ее из рук игумена
И тогда пропахший серой митрополит с искаженным от праведного гнева лицом, обращаясь к братьям государя Андрею, Юрию и к боярину Михаилу Воронцову, произнес воистину ужасные слова перед кончиной Василия Ивановича, желающего получить монашескую мантию для покрытия своих грехов, но лишенного этой возможности из-за яростного сопротивления троих:
Не благословляю вас ни в сей век, ни в будущий век!.. Никто не отнимет у меня души его!..
Все инстинктивно отвернулись от гневливого Даниила Не имел он права в такие минуты кого-то проклинать сам митрополит совершил тяжкий грех Кто-то непонимающе, а то и с презрением отвернулся от братьев, устроивших бузу у смертного одра. А кто-то с сожалением покачивал головой, понимая братские претензии к государю: после пострижения в случае чудесного выздоровления Василий уже не смог бы претендовать на престол. Братья с боярином Михаилом словно забыли, что присутствуют при прощании с государем, а не ритуалом освобождения трона, когда можно в силу неведомых причин после освобождения его еще вернуться или не вернуться и тем самым что-то нарушить в их планах. Кому-то было стыдно за великокняжеский род государев, а кому-то, как представителям самых сильных боярских кланов Шуйских и Захарьиных было просто наплевать на суету у смертного одра быстрее бы все окончилось, расчистилось для их новых интриг и подвижек на пути их родов к желанному престолу
Тогда еще никто толком не понял суть обращенного к протестующим против пострига государя предсмертного проклятия митрополита, но Андрей Старицкий и Михаил Воронцов поникли духом и отошли в сторону, в беспомощных слезах закрыл голову руками Юрий Дмитровский. То было митрополичье проклятие не только им, грешным, но и новым их родным поколениям, еще безгрешным, еще не родившимся Да и митрополит почувствовал, что переборщил со своим проклятьем себе во вред, на собственную голову Но было поздно уже Пора было постригать почти потерявшего сознание, отходящего государя Василия Ивановича