Елена думала одно время, что судьба пленника-брата может как-то повлиять на умонастроение своего возлюбленного, конюшего, разжалобить, пойти на какие-то уступки литовскому магнату Радзивиллу в переговорах. Но хладнокровие конюшего, его отстраненность от всего личного, нежелание путать государственные дела с семейными изумила Елену. Для Овчины пленный брат был если и не помехой, то явно не козырем в сложной многоплановой интриге переговоров Москвы и Литвы. Когда же Радзивилл попытался надавить на Овчину намеком, что уступки Москвы могут быть компенсированы тем, что Литва выдаст русским их пленных, среди которых и брат конюшего Федор Овчины, магнату Радзивиллу передали гордый ответ главы правительства:
Уступки под вынуждением заступиться за пленного брата не дело для главы боярской Думы. Дурной пример заразителен. Если бы у меня в плену был брат магната, то пошел бы литовский воевода на уступки, чтобы спасти своего брата?
Елена и маленький царевич Иван, потрясенные холодной жестокостью Овчины, насели его с вопросами по этому поводу.
А если бы попала в плен твоя сестра Аграфена, ты бы тоже ничего не предпринял и не пошел бы ни на какие уступки литовским переговорщикам? спросила Елена и внимательно разглядывала невозмутимое лицо конюшего. Или всё же что-то предпринял?
Тот глубоко вздохнул, но ничего не ответил. Но царевич Иван не захотел, чтобы тот отмолчался, поскольку речь шла о его воспитательнице, любимой «мамке» Аграфене, и насел на конюшего.
Неужели, правда, не пошел бы ни на какие уступки, чтобы спасти мою любимую мамку?..
Конюший нашелся. Пожевал губами, поправил неторопливо волосы и, переведя взгляд с царевича на его мать, сказал:
Если бы мне приказали спасать сестру мой государь и правительница, распорядились пойти на уступки ради ее спасения, тогда бы
А если без приказа? не отставал царевич.
Без приказа нельзя усмехнулся конюший. Так ведь все государство можно уступить, Москву отдать Так что лучше в плен не попадать Пленных на землю русскую менять воеводам запрещает закон этой земли Государь вправе приказать, ибо его воля приравнена к господней.
Елена посмотрела прямо в глаза конюшему и ужаснулась их выражению они были холодны и страшны за брата и сестру ее фаворит не пошевелил бы пальцем без приказа ее именем государя.
А если бы в плен королю попали мы с Иваном, и тебе не от кого было получать приказы, ты бы тоже не пошел бы ни на какие уступки? спросила с вызовом Елена, положив руку на плечо сына и невольно отшатнувшись от возлюбленного.
Тот не заставил долго ждать его с ответом.
Ради тебя, великая княгиня, и государя Ивана я пошел бы на все уступки хоть самому дьяволу и воевода поглядел на Елену сумасшедшими влюбленными глазами. Ради вас я жизнь бы отдал, не задумываясь Но если вы будете со мной, я все уступленное врагам, возвернул бы сторицей Нельзя ведь Литве уступать ни пяди после каждой уступленной пяди старые московские государи в гробах бы перевернулись
Ну, хоть этим нас с сыном порадовал улыбнулась нежно Елена, получив пылкие словесные признания в верности.
Точно, порадовал нас с матушкой развеселился княжич Иван А то совсем тоску зеленую навел со своим пленным братом
На переговоры с Литвой влияли многие сопутствующие обстоятельства, главным из которых была новая измена Казани и метания крымчаков то в сторону государя московского, то в сторону короля. Казанские вельможи-заговорщики, возбуждаемые из Тавриды их бывшим ханом Саип-Гиреем и изнутри царевной Горшадны, умертвили московского ставленника, касимовского царевича Еналея, и снова призвали к себе из Тавриды изгнанного ранее хана Сафа-Гирея. Однако в Казани была и сильная промосковская партия, которая хотела возведения на ханский трон опального Шах-Али, заключенного в Белозерской темнице. Конюший Овчина, выражая мнение всей боярской Думы, посоветовал Елене вызволить из заключения Шах-Али и использовать как козырную карту в интриге с казанской изменой и мирными переговорами с Литвой о государственных границах.
Пора и шестилетнему царевичу Ивану ощутить себя настоящим русским государем сказал Овчина правительнице Елене, подбивая ее на прием во дворце опального Шах-Али. Подумал немного и сказал. Вообще, не дело, что мы с тобой, великая княгиня все келейно решаем именем государя-младенца