На десять лет?! усмехнулся Златан. Там же редко кто больше трёх лет выдерживает?
Зато гуманно. Мы же не изверги какие, как эти в Полуденном каганате чуть что сразу головы отрубать! Мы даём возможность преступникам трудом искупить свои злодеяния и, так сказать, духовно переродиться. А если они не смогут воспользоваться своим шансом тем хуже для них. В конце концов, они своё заслужили.
А что же было там, где отравились случайно?
А там В одной артели производили лаки, которыми покрывали мебель, и всякие иные изделия из дерева, и даже музыкальные инструменты. И вот в чан, где варился лак, один мастер по оплошности налил не тот ингредиент. А налил он, как мне сейчас припоминается, сгущённый сок болотной аратеи. А вы знаете ли, что там, где она в изобилии на болотах растёт, в жаркий летний день ходить невозможно. Надышишься хорошего не жди! А тут цех, несколько чанов с варевом, толпа народу, душно У аратеи, конечно, запах своеобразный, но там же лаки варят, там чем только не пахнет, разве поймешь? В общем, семь человек насмерть потравились, а шестерых в лазарете выходили. Тот мастер, который перепутал тоже помер с другими вместе. А аратеей так травятся: сначала человек чувствует слабость, не желает с места двигаться, и руки у него дрожать начинают. В это время отравившегося еще спасти можно, а вот как он потом начинает впадать в забытьё тут уж всё, как заснёт, так будить уже бесполезно. В своё время, я знаю, одного арджабского министра ей отравили, правда, ему в вино добавили.
Здорово ты рассказываешь! похвалил Златан. Прямо как лекарь! Пожалуй, не стану обращаться ни к Густаву, ни к аптекарю Дрону
Нет, всё же ты обратись. В три головы-то оно думать лучше. Ну, что же, посмотрим, может, проветрилось уже?
Запах никуда не делся, всё еще ощущался, хоть и еле заметно, на всём этаже. Дюк обозначил план действий.
Делаем так. Смотрим все комнаты и выходим из дома. Кучера своего пошли за стражниками будут до утра дом стеречь. Да, и окна пусть настежь все откроют на втором и третьем этаже. А мы опросим всю прислугу, а уже утром станем подробно все осматривать и бумагу составлять. Чует мой разум, что в столицу придётся спешно отписывать все обстоятельства этого дела!
Едва они отворили дверь библиотеки, как увидели третьего участника загадочного сборища. Среднего роста мужчина, крепкого сложения, с небольшой бородой, лежал на ковре, посреди комнаты, уставив в потолок выпученные красные глаза. Обе руки были согнуты в локтях и прижаты к груди, рот был болезненно искажен, от угла его по щеке тянулась струйка высохшей крови.
Такая догадка не подтвердилась! тихо пробормотал Дюк.
Какая догадка?
Хотелось предположить, что этот третий отравил первых двух, и убежал. Прихватив что-нибудь ценное. Например, то, что лежало в том сосуде на письменном столе.
И куда бы он убежал? скептически осведомился Златан, бегло осматривая библиотеку.
Куда угодно, уважаемый! Дом большой, и я не думаю, что прислуга, как только хозяин закрылся изнутри, тотчас окружила его весь и ну стеречь! Да через окно на эту вот сторону, в сад Видимо, разум неосознанно хочет свести всё к банальному криминалу это легче принять, чем пытаться понять, что за жуть тут произошла.
Почтенные, а мне-то что делать? робко подал голос Фрог.
Сейчас, досмотрим все и уйдём! Только вот что, любезный До утра из своих комнат, где проживаешь ни ногой, и о том, что видел, что случилось никому не слова! А утром приду вопросы задавать буду, предупредил молодого человека Дюк.
Они бегло осмотрели лабораторию, затем поднялись на третий этаж, где Фрог продемонстрировал большую комнату, именовавшуюся музеем, так как там в шкафах и витринах были выставлены различные диковины, рассматривать которые сыщикам сейчас не хотелось. Там же был просторный холл и еще одна уютная комната, одна из стен которой была почти целиком застеклена и обращена на закат.
Здесь дядя любил уединяться с трубкой или кружкой травня и смотреть на заходящее солнце! грустно сказал Фрог. Первый этаж пристройки интереса не представлял, будучи занят подсобными помещениями.
Всё, пошли отсюда, махнул рукой Дюк. Завтра будем внимательно все смотреть и бумаги писать. А писать, я чую, придется много много
***
Помещение, предназначенное Яснодольской канцелярии особых расследований, находилось в одноэтажной каменной пристройке к двухэтажному зданию гордской стражи. Во время обеденной трапезы следующего дня следственный пристав Дюк, одетый в расшитый шнурами светло-зелёный камзол имперского чиновника, медленно расхаживал по скрипучим доскам рабочей комнаты и диктовал рапорт своей единственной помощнице, секретарше Инге, имевшей младший ранг дознавательницы. Та, одетая в такой же, но более скромно расшитый камзол, сидела за письменным столом, то и дело обмакивая писчее перо в чернильницу и записывая слова своего начальника.