Только трое из них сохраняют какую-то видимость
самообладания. Марцо, гордый тем, что успешно сыграл
ведущую роль в недавнем событии и произнес драматическую
речь, выпячивает грудь, покручивает жидкие усики и
принимает чванливую позу: он задирает подбородок и
выставляет вперед правую ногу в знак презрения к
окружающим его сентиментальным английским варварам.
Глаза Брасбаунда и его подергивающиеся губы
показывают, что и он заражен общим возбуждением; но он
делает отчаянное усилие над собой и сдерживается.
Редбрук, приученный к личине равнодушия, цинично
улыбается, подмигивает Брасбаунду и, наконец, дает
выход своим чувствам, беря на себя роль инспектора
манежа: он размахивает воображаемым бичом и подстрекает
остальных к еще более диким выходкам. Кульминационная
точка ликования наступает в тот момент, когда
Дринкуотер, второй раз без ущерба для собственной
репутации выйдя сухим из воды и уверовав в свою
счастливую звезду, приходит в экстаз, забывает об
остальных и начинает, как дервиш, кружиться в таком
сверхъестественно сложном танце, что все постепенно
прекращают свои упражнения и только смотрят на него.
Брасбаунд (срывая с себя цилиндр и выбегая вперед, в то время как Дринкуотер
в изнеможении падает на руки Редбрука). А теперь я избавлюсь от этого
почтенного головного убора и вновь почувствую себя человеком. Ну-ка,
валяйте все сюда и попрыгайте на цилиндре капитана. (Ставит цилиндр на
пол и собирается прыгнуть на него.)
Результат получается совершенно неожиданный и производит
на Брасбаунда ошеломляющее впечатление. Его товарищи не
только не оценили подобного акта, но, напротив,
скандализованы и отрезвлены, за исключением Редбрука,
которого крайне забавляет чрезмерная их щепетильность.
Дринкуотер. Нет уж, кептен, так не годится. Знаете, всему есть предел. Джонсон. Я не прочь позабавиться, капитан, но останемся все-таки
джентльменами. Редбрук. Напомню вам, Брасбаунд, что цилиндр принадлежит леди Сесили. Разве
вы не вернете его? Брасбаунд (поднимая цилиндр и тщательно обтирая с него пыль). Верно. Я
дурак. Но все равно, в таком виде она меня больше не увидит.
(Стаскивает с себя сюртук вместе с жилетом.) Кто-нибудь из вас умеет
как следует складывать эти штуки? Редбрук. Позвольте мне, начальник. (Относит сюртук и жилетку на стол и
складывает их.) Брасбаунд (расстегивая воротничок и рубашку). Ты, кажется, уставился на
запонки, Джек Пьяная рожа? Я знаю, что у тебя на уме. Дринкуотер (возмущенно). Нет, не знаете. А вот и ничего подобного. У меня
теперь только одна мысль - о самопожертвовании. Брасбаунд. Если из вещей леди пропадет хоть одна медная булавка, я
собственными руками повешу тебя на ноках шхуны "Благодарение", повешу
даже под пушками всех европейских флотов. (Стаскивает с себя рубашку и
остается в синем свитере. Волосы его взъерошены. Он проводит по ним
рукой и восклицает.) Теперь я, по крайней мере, наполовину человек. Редбрук. Ужасное сочетание, начальник: ниже талии вы церковный староста,
выше - пират. Леди Сесили не станет разговаривать с вами, пока вы в
таком виде. Брасбаунд. Я переоденусь целиком. (Уходит из комнаты на поиски своих брюк.) Редбрук (тихо). Послушайте-ка, Джонсон, и все остальные!
Они собираются вокруг него.
А что если она увезет его обратно в Англию? Марцо (пытаясь повторить свое столь успешное выступление). Я - проклятый
пират! Она - святой. Говорю вам, никого никуда не увозить. Джонсон (строго). Молчи, невежественный и безнравственный иностранец!
Отповедь встречена всеобщим одобрением. Марцо,
отодвинутый на задний план, тушуется.
Она не увезет его из дурных побуждений, но может увезти из хороших. Что
тогда будет с нами? Дринкуотер.