Не отвлекай меня, строго сказал он. Дай я скажу все. Когда Герман пришел, я послал его на хрен. Я знал, как ты отреагируешь. Но. Он В общем, он в тебя влюблен настолько, что смог меня убедить. Дай ему шанс. Вы Вы оба талантливы. Он снимет фильм о живой легенде! Моисей смотрел ей в глаза, и она понимала, что он говорит совершенно искренне.
Но Жить со мной в номере?? Она встала, нерешительно прошлась по комнате. Как вы себе это представляете? Что это такое?
Мы будем снимать большие многокомнатные номера. Не переживай об этом. Он взрослый и осознанный мужчина. Никто тебя пальцем не тронет. Мы не собираемся тебя насиловать. Ты ж знаешь, я за тебя порву, голову отгрызу и сделаю так, что даже патологоанатому будет нечего констатировать.
Тася знала. Моисей ей был, как второй отец. Понятно, что он через нее зарабатывал. И очень прилично. Но он заботился о ней. И всегда обеспечивал ей безопасность. Сидя на теплой гальке в Батуми, она переосмыслила этот сюжет. Наверное, иначе бы не получилось. Она отказалась бы даже знакомиться с этим немолодым мужчиной. И уже тем более, отвергла бы подобные предложения.
Вот так, через шок даже лучше. Так она теперь знает: Герман хороший мужчина. Просто по-человечески.
Хорошо. Она поднялась и взяла сумку. Где он?
Да уж за дверью, не иначе, хмыкнул агент и выдохнул. Согласилась!
Давай проверим, усмехнулась она и потянула ручку на себя.
Герман зашел сразу же. Руки в карманах штанов, шляпа какая-то странная, гангстерская. Рубашка, рукава закатаны. Он даже показался ей моложе.
Поехали, коротко и без приветствия сказал он. Накормлю тебя нормальной едой. А то ведь фигню всякую ела без меня.
Во-первых, привет. Она гордо прошла мимо него в коридор.
А во-вторых, какого хрена, Тася? Он возмущенно высказывал ей за ее поведение, догоняя ее по пути к черному ходу. Моисей чуть с ума не сошел!
Так ему и надо! Старый предатель!
Тася! Он схватил ее за запястья и развернул к себе. Потом замолчал. Господи, дать бы тебе по твоей умной лысой башке. Но не могу.
Что ж мешает? Вы же можете управлять моей жизнью, забирая телефоны? А что, ударить слабо? Она вдруг снова рассвирепела.
Поцеловать тебя хочется, вдруг как-то по-мальчишески беспомощно признался он.
А, ну так, это уже мелочи. Я так понимаю, мне с тобой и спать придется? Она бушевала. А он отпустил ее руки и пошел по коридору, не оборачиваясь.
Он сидел на парапете и курил. Она пристроилась рядом.
Извини. Зачем-то положила голову ему на плечо. Он перекинул сигарету в левую руку, а правой накрыл ее висок и щеку.
Это ты извини. я правда хотел все тебе в лоб сказать. но Моисей отговорил, мол, она шальная, такое даже слушать не будет.
Моисей, мой любимый старый еврей, Она смеялась и поворачивала лицо к его ладони, чтобы осторожно коснуться губами руки. Он был прав.
Он выбросил сигарету и обеими ладонями притянул ее к себе за шею. Они были буквально в сантиметре друг от друга. И ее вдруг начало приятно трясти от этой близости.
Тася, я убью любого, кто попробует сделать тебе плохо. Я тебя люблю так, как никто и никогда тебя любить не будет. Он чуть приблизился, но остановился. Будто в шахматах на одну клеточку. А теперь твой ход. Она замерла, оцепенела. Потом вдруг впилась в его губы. Жадно, агрессивно. Она давно не целовалась. В последнее время она устала от этих мальчиков, которые попадались и отсеивались.
Моисей курил со старого Тбилисского балкончика над ними и думал, что если они сейчас не остановятся, то завтра в газетах появится просто шок-контент. Ну, и ладно. Пусть будет. Все к деньгам.
«У меня все Ок»
Он вышел. Она закрыла дверь на засов. Ключи повесила на крючок, так проще курить в подъезде.
На прощание он пытался поцеловать ее в губы. Она осторожно увернулась. Получилось в шею. Он задержался и сделал вдох. Вкусно. Смесь табака и ЕЕ запаха. Он такой, особенный. От уютных женщин пахнет супом, детскими какашками и чаем.
От нее независимостью, сигаретами и вином.
Ему нравилось.
Он хотел бы вдыхать этот аромат каждый день. Но она была против. Черт бы ее побрал. Зловещая, роковая. Недоступная.