Действительно, музыкант! согласился Николай.
На соседнем кедре разглядели застывшего на суку глухаря. Казалось, он с неменьшим удовольствием слушал диковинные звуки. Чтобы не мешать исполнителю и его благодарному слушателю наслаждаться «музыкой», люди вернулись на тропу.
Через пару километров тайга расступилась, и ходоки оказались у болотистой мари, пахнущей ржавым железом. Огибая ее, вышли к зарослям смородины. Ягоды еще не совсем созрели, но некоторые есть уже было можно, однако армады беспощадных комаров, норовящих вонзить свои тонюсенькие жальца в незащищенные участки тела, не давали остановиться. Пришлось срывать ягоды на ходу.
С противоположной кромки болотины донесся харкающий кашель. Там, не поднимая головы, брел, пощипывая траву, молодой согжой[15]. На его голове топорщились панты мягкие рога, покрытые тонкой кожицей с короткой серовато-коричневой шерсткой. До гона олени всячески оберегают их. На ощупь они теплые и упругие. Окончательно окостенеют через пару недель. Тогда эта кожица потрескается, начнет свисать лохмотьями. А животные примутся тереть рога о деревья и камни, чтобы к гону полностью избавиться от нее.
Солнце потихоньку скатывалось к горизонту. Сумрак, таившийся под кронами деревьев, поднимался все выше и выше, отчего лес постепенно погружался во тьму. Уже перед самым закатом в проеме между двух сопок блеснула расплавленным золотом широкая лента воды Алдан!
Несмотря на усталость, решили все-таки выйти к реке и уже там встать на ночевку. Николай, продираясь через завалы деревьев и плети цепкой ежевики, во все горло вопил: «Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает»
Чем ближе к берегу, тем непроходимей буреломы и гуще подлесок. Ноги на сырых валежинах и обомшелых камнях скользили, но бывалые таежники, защищая рукой глаза от гибких ветвей и острых сучьев, шли уверенно.
Когда наконец они вышли на берег, небесный свод мерцал тысячами звезд. Завершающий переход так измотал путников, что Географ отключился, как только прилег. А Корнея, начавшего читать «Повечерницу», сон сморил на середине молитвы. Спали крепко, как младенцы: знали, что суда на этом участке из-за сложного фарватера ночью не ходят.
Сплав по Алдану
Под утро пала обильная роса. Безоблачное небо обещало ясный, жаркий день. Вот первый солнечный лучик ударил в пенек рядом с Корнеем. На пригретое место выползла из влажной травы сонная стрекоза. Летать пока не может крылья в мелком бисере росы. Теплое пятнышко медленно перемещается, и стрекоза ползет за ним сушит крылышки. Вслед за солнцем поднимается от реки легкий, полупрозрачный туман. Морщинистая рябь речного плеса то и дело нарушается дразнящими всплесками крупной рыбы, охотящейся на мелкоту. Захлопали в ладошки листья, разбуженные ветром.
Прочитав «Начала», Корней спустился на покрытый дресвой берег, отстегнул протез, разделся догола, оставив только поясок, и поплыл.
Холодная вода была до того прозрачна, что сквозь двухметровую толщу было видно, как колышутся у дна длинные пряди водорослей.
Корней Елисеевич, что ж вы поясок не сняли? Промок ведь, удивился Николай, когда тот на четвереньках выбрался на берег.
Мы поясок никогда не снимаем. Он, как и крест, защищает от всех напастей.
Эх, и мне, что ли, подпоясаться, то ли в шутку, то ли всерьез произнес Географ.
Занимаясь приготовлением завтрака, путники то и дело поглядывали на излучину реки не появится ли пароход, идущий на север. Теперь, не в пример прежним временам, ходили они по Алдану довольно часто. До полудня прошли три судна, но все на юг.
Наконец из-за мыса показался сухогруз, идущий на север. Судя по тому, что ватерлиния[16] касалась воды, загружен он был до предела. В ответ на их крики с палубы только рукой помахали. Зато шедший за ним буксир, на носу которого было выведено «Громов», на вопли путников откликнулся сошел с фарватера. Приблизившись к берегу, седовласый капитан, с бакенбардами на изъеденном оспой лице, зычно крикнул:
Что случилось?
На борт возьмете?
Куда вам?
К океану.
Эва! Мы токо до Хандыги
И до Хандыги годится.
Когда странники поднялись на палубу, капитан представился с легким поклоном:
Михаил в квадрате. Видя, что его не поняли, добавил: Михаил Михайлович. А вас как величать? глядя на них небесными глазами большого ребенка, капитан широко улыбнулся.