Начало теоретического осмысления категории успеха в отечественной науке связано, с одной стороны, с интенсивными процессами межкультурной интеграции систем гуманитарного знания, усилившимися в 19801990 гг., с другой, с серьезными социальными потрясения российского общества в эти годы. Д. И. Канарский замечает, что категория «успех» не была скомпрометирована советской эпохой, поэтому в условиях смены гуманитарной парадигмы она оказалась востребованной. Кроме того, ученый считает, что повседневная категория «успех» будучи частью деструктурированной реальности 1990-х гг. содержит в себе элементы и способы преодоления кризиса деструкции, а значит ее исследование позволяет глубже понять механизмы кризисных явлений65.
Оба фактора (интенсивная межкультурная интеграция и социальный кризис) ярко выражены в инициированной НИИ прикладной этики Тюменского нефтегазового университета (В. И. Бакштановский, Ю. В. Согомонов, В. А. Чурилов и др.)66 в 1990 гг. широкой гуманитарной экспертизе «Доктрины успеха», в рамках которой была предложена либеральная этическая его модель. Проект прикладной этики вызвал бурный отклик научного сообщества. В рамках продолжительной дискуссии серьезной критике и переосмыслению были подвергнуты коллективистские принципы социального успеха, составлявшие основу этики советской эпохи, определены отдельные универсальные характеристики феномена успеха, проанализированы некоторые общецивилизационные и национальные российские культурные аспекты феномена.
По своей модернизационной направленности предложенная «Доктрина успеха» схожа с модернизмом советской культуры, направленным на формирование «Homo soveticus»67. В обоих случаях подобный модернизм следует расценивать как социальную рефлексию, закономерный отклик общества на изменение темпов развития. В концепции Д. И. Канрского механизма реконструкции социальной реальности обусловлен борьбой экспертных групп за умы общества в аспекте утверждения собственных норм. Рефлексия к латентным нормам особенно востребована в условиях кризиса ценностных связей. В условиях кризиса ценностей советского общества оказались востребованы ценности, противопоставленные советским ценностям. В этом и состоит закономерность рефлексии, связанной с социокультурным процессом символизации успеха.
Иными словами, есть все основания считать либеральную доктрину социального успеха НИИ прикладной этики аксиологической шкалой, предложенной одной из экспертных социальных групп. Если так, то идейная составляющая «Доктрины успеха», как и теоретическая рефлексия с ней связанная, закономерно обусловлена социокультурным процессом символизации успеха. Следовательно, можно предполагать и тенденции теоретической рефлексии, т. е. развития науки и философии, определив закономерности социокультурного процесса символизации успеха. Идеология научной рефлексии не сильно отличается от ценностной рефлексии повседневной культуры. Она точно также базируется на культурном опыте, на латентных системных связях, не явленных в качестве ведущих норм.
Один из экспертов «Доктрины успеха», отечественный философ и политолог А. А. Кара-Мурза, сохраняя за идеями «успеха» общецивилизационную универсальность, лежащую в основании социальности любого типа, высказал сомнения относительно несостоятельности русской культуры, которая подчеркнута авторами либеральной доктрины успеха68. Он указал, что угрозой социальности культура быть не может, что необходимо избегать состояния «варварства». До которого, по нашему мнению, может скатиться любое общество за рамками культурных норм. Акценты А. А. Кара-Мурзы обуславливают необходимость рассмотрения историко-культурного развития повседневной категории успеха.
Поскольку эта категория является атрибутивным признаком целерациональной деятельности, она тесно связана с дихотомией общественного и индивидуального, диалектика противоречий которой детерминирует ценностную амбивалентность двух видов деятельности: автономно-индивидуальной и коллективной. Соответственно, необходимо рассматривать и два типа успеха (персональный и коллективный), дихотомия которых наблюдается с древнейших времен в мифах, эпосе, в античной дискуссии стоицизма и эпикурейства, в дискурсах аполлонистического и дионисийского, элитарного и массового69. Соответственно, два типа успеха и кодируются символами двух порядков: символами успеха автономно-индивидуальной деятельности и символами успеха коллективного взаимодействия, при прочтении которых обществом возникает диалектическая напряженность коммуникации (Л. Бакстер70, Р. Крейг71) или конструктивная напряженность (А. С. Ахиезер72). Разрешение напряженности осуществляется путем утверждения ценностного приоритета одного из видов деятельности (индивидуальной или коллективной), что ведет к нарастанию количества и ценности одного вида символов успеха и вытеснению на периферию системных регуляторов символов успеха другого вида деятельности. В культуре любого общества наличествуют две противоположные по способам реализации программы продуктивной деятельности: совместно или порознь. Однако ни индивидуальная, ни коллективная деятельность не может быть полностью обесценена и запрещена. В то время пока одна из программ остается в приоритете и её ценностный потенциал реализуется в непосредственной деятельности, другая накапливает свой ценностный потенциал. Как только общество испытывает кризис в виду дискредитации ведущей ценностной доктрины, место последней занимает комплекс латентных программ деятельности. Таким образом, символы успеха двух порядков проявляют амбивалентность по отношению к ведущей ценностной доктрине.