Я решил разглядеть Уильяма получше- он был высокий, около 180 сантиметров. Светлокожий, светлые, коротко бритые волосы, сильное, но еще детское лицо со шрамом на лбу, прямо над левой бровью. Одет он был в военный камуфляжный костюм состоящий из легкой куртки, скрывающей по всей видимости крепкое тело, растянутые штаны, с заплаткой на колене правой ноги и порванные берцы запачканные грязью и запекшейся кровью.
Сколько же ты выживаешь в этих лесах едва слышно, на выдохе, сказал я.
Почти два с половиной года открывая глаза отозвался Уильям.
Улыбнувшись, и понимая мое недоумение, он добавил:
Я сплю мало, но телу нужен отдых, вот и лежу.
Быстро сев, он вытащил из рюкзака небольшой котелок и бутылку воды- надо бы чая попить. Я понял его с полуслова и взяв топор, пошел за дровами.
Вернувшись я увидел небольшой костерок из прутьев, в который поспешно положил несколько поленьев. Уильям поставил котелок на огонь и заговорил
Ты тут новичок и много не знаешь, но если хочешь, держись меня, вдвоем всяко веселее он потирал руки, как бы стесняясь того, что сказал, было видно- этот боевой парень отвык тесно общаться с людьми. Вспомнив вчерашнее спасение, понимая, что одному мне вряд ли удастся выжить, слегка улыбнувшись, я сказал:
Конечно может и не стоит тебе доверять, но ты спас мне жизнь, а значит за мной должок.
Уильям лишь слегка ухмыльнулся и кивнул головой. Пока мы пили чай, я расспросил Уильяма о странной газировке, которой он угостил меня вчера, ведь по моим подсчетам прошло минимум два с половиной года карантина, он пояснил, что некоторые военные заставы и базы все еще функционируют и их снабжают сбросом воздушных грузов и если ты успел на место первым, то вполне можно и поживиться. Так же он рассказал и о том, что приходится вламываться в заброшенные дома, разрушенные лагеря и разоренные города, пусть это и мародерство, но война, идущая здесь не щадит никого. Пытался я расспросить и о прошлом, моего нового товарища, но он отрезал коротко и как-то обиженно:
Будет время, расскажу, но не сейчас, это скучная и долгая история.
Допив крепкий чай, мы не спеша собрались в путь. Уильям вел меня тонкими, слегка заметными лесными тропами, в окружении одних лишь животных, куда, я не знал, а спросить как-то не решался. Вся наша дорога сложилась в короткую картинку в моей голове и только один момент не давал мне покоя- мы вышли на небольшой холм, почти без деревьев, усеянный мелкой травой и редкими кустами. На вершине холма, Уильям замер, повернулся ко мне и протянул свою верную винтовку:
Посмотри туда, внизу, на 4 часа.
Я послушно взял оружие и стал внимательно смотреть в оптику. Первое, что бросилось в глаза, это блеск от стекла в разбитом окне несколько домов виднелись из-за деревьев, я опустил винтовку.
Ты смотри, смотри поднимая в моих руках оптику, сказал Уильям.
Я стал всматриваться внимательнее дома, колодец, дорога, еще дома, пока мое внимание было отвлечено на деревеньку, Уильям сказал, с какой-то дрожью в голосе:
В этой деревне, как и во многих других, в нашей стране, жили люди, семьи, дети А сейчас, сейчас все это гиблые территории, населенные ими.
Я понял, о ком он говорил- они показались у меня перед глазами, несколько полусгнивших трупов ходили по деревне, рыча и ища свою новую жертву. Один шел практически человеческим шагом, но по выражению лица и свисающей челюсти, все было понятно. Второй же напротив, шел неуверенно, волоча за собой, видимо поврежденную ногу. Я замер, обдумывая это зрелище, а Уильям продолжил:
По всей стране, в городах, деревнях, даже просто на дороге можно встретить зомби, они ходят по одиночке и толпой, кто-то из жителей, кто-то из военных, а кто-то из любителей острых ощущений, из тех, кто ради адреналина нарушает карантинную зону, все они одинаково опасны, ты понял? отведя винтовку от глаз, я кивнул, протянул ему винтовку и спросил
Дети Уильям, когда началась эпидемия, тебе ведь было лет четырнадцать?. Уильям, отвернувшись и направившись по тропинке, вниз с холма, с явной обидой, ответил:
Пятнадцать, не люблю это вспоминать.
Я оставил своего нового друга с его болью наедине и молча плелся за ним, глотая слезы. Ему было пятнадцать лет, совсем ребенок, а что стало с его родителями, может он выжил лишь благодаря им или же наоборот, он их Я не хотел думать об этом и отпустив эти мысли взглянул на солнце, мы снова заходили в густой лес