Февраль 20 года.
Уже неделю пишу записки. И чувствую! Чувствую, память нет-нет да и возвращается. Вспоминается разное. Чаще всего ребята двора.
Вот я и решил. Запишу-ка, пока помню, про ребят, уже зрелых мужчин теперь. Кстати, нужно отметить, что я давно, лет больше двадцати, живу в Европах. Иначе во Франциях.
Но в Москву наезжаю, и часто. Чего я не могу оставить это Москву. Как бы ее не «трансформировали», то есть испоганили, но это мой город. А что плохо в нем я отношу на счет моей болезни.
Сюда же отношу невозможность уже овладеть языком французским. На котором изъяснялись (это мы в школе проходили) дворяне, мушкетеры и разные прочие. Которые эксплуатировали. Судя по книжкам, и пороли.
Теперь, в полном старческом отдыхе, я понял со всей очевидностью: народ наш, рассейский, пороли всегда. И при Петре-императоре, и при Александре-освободителе, и при Деникине с Колчаком. А уж при новых, народных, правителях, которые плоть от плоти рабоче-крестьянского народа, то тут даже и постреливать начали. Что гуманист Ленин, что семинарист Сталин народу прикурить дали по-крупному.
Ну да ладно. Буду лучше, чтобы не нервничать, вспоминать про ребят. Вернее, не вспоминать, а постараться записать их рассказы. Про жизнь. Которая у каждого оказалась полна таких пертурбаций, что впору писать романы.
Глава 3. Арнольд Чапский
Спросите вы, любезный читатель, а как теперь, после лихих девяностых? Отвечаю: так же!
Автор записокНу-с, вот начну с чего. Как учили в школе, с эпиграфа. Наш классный руководитель Наталья Ивановна Выскребенцева. Отмечу, пока не забыл, владением грамотностью российской мы все обязаны ей.
Вначале о точке приземления. То есть где встречаться. С каждым годом школьные ребята убывают. А которые еще держатся, то напоминают зуб. Больной. Его и потерять посредством удаления больно, и оставить ни к чему. В смысле санитарии и гигиены.
Ну, эк куда меня занесло. А сказать-то можно просто, если бы не вульгарис. В смысле, мы уже и не очень-то нужны, а ежели и нужны потомкам, то напоминаем вот такой оставшийся зуб. И выдернуть вроде не нужно, и оставить только морока.
Так вот, мы, оставшиеся, избрали местом встреч «Чайхону 1».
Моя «Чайхона 1» хороша тем, что рядом. На Средней Первомайской. И еще девочки-официантки. Все они из Казахстана. Все прекрасно владеют русским. Я со своим склерозусом совершенно забываю, как их зовут. И называю всех или Гуля, или Гюльчатай. Хихикают. Но мне кажется, им все равно, как ни называй. Только рассчитывайся, да и о «вознаграждении» не забывай.
Но бывают и исключения. Вот одна из них (я почему-то назвал ее Хабибой) неожиданно, принеся мой чай из облепихи, спросила:
А что вы пишете?
Я приятно удивился. Даже холодок побежал по спине. И сердце застучало громко. Да и сутулость моментально исчезла. Меня узнают! И кто! Не эти рафинированные прощелыги московских тусовок, не девушки, которые становятся с каждым часом все доступнее. Нет, вернее недоступнее, в связи с возрастом возжелавшего. В общем, я запутался, и только радостно стучал молоточек в голове. Или по голове? Меня узнали, меня узнали!
Я ласково улыбнулся, тут же заказал ли-нон[4] с бананом и еще облепиховый кисель[5]. Кстати, не советую его тем, кому за шестьдесят. Очень действует, на это самое. Извините, забыл, как это самое называется.
А оказалось, девушка на обложке книги, которую я собирался подарить своему гостю, увидела мою фотографию. Да бог с ним, с гостем. Я срочно перефутболил книгу этой Хабибе.
И второе удивление. Радостное. Через несколько дней Хабиба, принеся мои дежурные блюда (а я иногда устраиваю себе разные кухни), сказала:
Я прочла ваши рассказы, Маркел Яковлевич.
Ба, знает уже, как меня зовут!
Щас их читает мой муж. Нам нравится. Ну, есть опечатки, дак это только интересней. Мы с моим Тулумбеком спорим, кто больше найдет ошибок на трех страницах.
Ну и на что вы спорите?
На поцелуй. По-русски, прошептала она и покраснела.
Да, да, приходилось мне в жизни целоваться, конечно. Но вот по-русски этого не было. А может, было, но не помню. Эх, болезни наши.
Вам сегодня японскую кухню?
Да уж, давай мне Страну восходящего солнца.
Я неожиданно вспомнил ее, эту страну. Ах, в мире таких стран больше нет! Ну, может, это меня заносит память. Но нет, помню. И я заказал, как обычно, гукку, два ролла «Сяке-маки» и «Текка-маки» и суп «Том Ям»[6]. И все. Потом зеленый, только зеленый чай.