Какой ещё брат? Напрямую попрём, Макарыч нам подвесные баки сварганит, утром вылетим, вечером в Чите будем. А там рукой подать. А, Макарыч, сварганишь?
Конструктивно не предусмотрено пыхнул тот трубкой в подпаленные усы.
Я таки извиняюсь, встрял Зильберман. А шо мы туда летим? На соревнования или как обычно
Макарыч встал со стула, вытряхнул трубку в эмалированное ведро и прищурился на Иосифа Давидовича.
Водку жрать дома будете, спортсмэны. Шоб в этот раз хоть одну медаль привезли. Он отодвинул ногой стул и вышел. Петро! Заорал он уже в коридоре тащи чертежи пятьдесят второго. Сан Саныч улыбнулся, ну, баки будут. Потом перевёл взгляд на Зильбермана.
Вот какого хрена, Йося? Ну, чё ты злишь старика. Знаешь, что он в завязке, нет, надо на мозоль наступить. Шо за еврейская натура.
Саша. Ты знаешь, как я тебя уважаю, можно сказать, я тебя таки люблю, но ты говоришь обидно. Даже моя покойная мама Роза не то чтобы в принципе, но не так.
Хренов поднял руку, заслоняясь от Йоси, но этот фонтан заткнуть было непросто. Лысоватый, пухленький Зильберман щурился в очки и продолжал атаку.
И чито я такого сказал? Я только интегесуюсь. Циля это моя жена, она же спгосит миня, куда ты собгался Йося? Что мне ей ответить?
В комнате осталось всего четыре человека, и этот привычный уже спектакль особо никого не трогал. Мухин изучал карту на стене, Женька Коста слегка ухмылялся, глядя, как Зильберман технично выводит из равновесия грозного Хренова. И поделом. Любит шеф народ опускать, все косяки и промашки держит в памяти железно и потом вытаскивает как козырного туза из рукава.
Ну, всё, Йося, отвянь, давайте к делу. Идём двумя бортами Коста и я первый, Мухин Зильберман второй. В Арсеньеве какой-то мощный спонсор объявился, оплачивает всё жратву, горючку и прочее.
А? Поднял руку Йося Горючку только для самолетов?
Сан Саныч поморщился.
Нет, блин! Шампанское Вдова Клико, каждому по бутылке. Чё ты меня достаёшь, Зильберман! Ты больше трех рюмок за вечер не пьешь! Тоже мне алкаш
Шеф прикрыл глаза рукой, возвращаясь на правильный курс.
С собой возьмём. В пластик перельём и Короче не мне вас учить. Так вот, Женя, на тебе высший пилотаж, ну я, может, пару петель крутану, вспомню молодость. Санёк, Йося, вас на авиаралли заявим. Полетаете над Дальним Востоком, красоты посмотрите, на призовуху надежды мало там, говорят, такие зубры собираются. Сан Саныч взял со стола ежедневник, глянул туда мельком. До отлёта пять недель, договаривайтесь на работе заранее, будут проблемы маякните, я кому надо позвоню, отпустят. В конце концов, мы наш автономный округ представляем так что Да. Он черкнул что-то в ежедневнике Местных спонсоров и администрацию я тоже подключу. Подогреют.
Да уж. Когда надо Саныч умеет с людьми ладить. Размышлял Мухин, весь белый и пушистый. Чего ж он нас-то постоянно шпыняет? Обида всё не проходила. Вспомнился тот полёт, когда прижало по-маленькому, а внизу бескрайняя тайга и до полосы минут сорок. Слава богу, дорога подвернулась, пошёл на вынужденную, ну не в кабину же ссать, чес слово. Профукал тогда областные, а ведь на серебро шёл. Санёк встал на ноги, весь в себе, погруженный в воспоминания, даже шершавость РУ в ладонях всплыла.
Коста, хотя бы на этот раз лётную книжку не забудь. Пииилот протянул гнусаво Сан Саныч.
Не, горбатого могила исправит, правильно его Йося достаёт. На том пилоты аэроклуба «Грач» и разошлись.
То, что аэроклуб в маленьком Западносибирском Энске не загнулся, заслуга была, безусловно, Александра Александровича Хренова. Невысокого роста, с перманентной трёхдневной щетиной на впалых щеках и горящими очами, он появился в Энске из ниоткуда. По слухам входил когда-то в сборную Союза по пилотажу, да турнули его за пагубную привычку. И за двадцать лет так он от неё и не избавился. Ну, любит человек бухнуть. Уже после первой рюмки волшебным образом преображается в того самого белого и пушистого. Душа компании, кладезь юмора и фонтан красноречия. В клубе то он всегда трезвый, злой с похмелья и ехидный, а вот на лоне природы, в хорошей умной компании может и за гитару взяться и Мандельштама продекламировать. Сане Мухину наставника таким видеть довелось от силы раза три. И хоть и злился он на Саныча, в душе понимал, правильно тот всё делает. Авиация, даже малая, такая штука, тут нельзя добродушничать, по шёрстке гладить, надо гонять курсантов до седьмого пота, вдалбливать, костерить на чём свет стоит, тыкать носом в дерьмо. Сегодня желторотик чек-лист абы как прогнал, завтра шасси забыл выпустить, а послезавтра угробит и себя и машину. А отвечать кому? Санычу. Так что Санёк одёрнул себя и встряхнул букет роз, чего-то несёт меня не в ту степь, я ж на свидание иду как-никак, завтра отлёт. Он опять прокрутил в голове список уложенных в свой Як-52М вещей. Так, карту в ДжиПиЭс залил, водку взяли, палатка на месте, тёплые шмотки в самолёте. Главное чтобы Йося с борщом не заявился как в прошлый раз, а то загадит всю кабину. Мухин остановился в скверике напротив заветной пятиэтажки, прислонился плечом к берёзе и осторожно выглянул. Высокий голубоглазый блондин в хорошем костюме и с цветами такую цель бабки у подъезда не пропустят. Вычислят, к кому он идёт в пять минут. А нам этого не надо. Валим домой, бабушки, валим сериал вот-вот начнётся. Те, словно услышали бормотание Санька, снялись с поста у подъезда, похромали кто в первый, кто во второй. А он на крыльях большой и чистой любви полетел к облупленной зелёной двери с домофоном.