То есть ты хочешь сказать, что, когда этот мужик сверлит, а мой ребёнок при этом просыпается в ужасе, я должен проникнуться сочувствием к этому хмырю?
Получается, что да. Ведь он делает это не со зла. Он просто не знает, чем ещё можно заглушить страдание. Но на время ремонта его ум занят, и он, соответственно, в этот период не страдает и, по сути, счастлив.
Я рад за него! Но почему, скажи мне на милость, из-за его стремления к счастью должны страдать другие?
В том то и дело: ты страдаешь потому, что считаешь, что этот мужик специально, как бы со злым умыслом сверлит. Но если ты убедишь себя в том, что он просто страдающий человек, тогда, проникнувшись к нему сочувствием, сам перестанешь страдать, ведь одновременно с сочувствием мы не можем испытывать страдание. В одно время мы можем испытывать только одно чувство. И вот эта молитва, точнее, мантра, помогает нам постоянно напоминать себе, что никакого злого умысла у людей нет, и тогда мы всё больше и больше проникаемся сочувствием ко всем существам и сами страдаем всё меньше и меньше. Ферштейн?
Фертштейн. Но, согласно этой же логике
Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Тррррррр! Тррррррр! Бдыщ! адские звуки прервали его речь.
Ребёнок вновь проснулся.
Ну что, мать, язвительно спросил Женя, проникнемся сочувствием?
Ленка отмахнулась от него и пошла в комнату к ребёнку.
Женя вновь надел ботинки, накинул куртку и вышел на площадку. Звук, по его мнению, явно доносился сверху. И он пошёл вверх. Сначала он поднялся на один этаж, потом ещё на один. Возле квартиры номер 135 он увидел строительный мусор.
«Так, спокойно, подумал он, просто поговорить». И нажал кнопку звонка.
Дверь открыл мужчина.
Добрый вечер, еле сдерживая гнев, произнёс Женя.
Добрый, ответил мужчина. Чем могу?
Это вы ремонт делаете?!
Мы делаем.
А вам не кажется, спросил Женя в нравоучительном тоне, что немного поздновато для ремонта?!
Насколько мне известно, спокойно ответил мужчина, шуметь нельзя после десяти вечера. А сейчас только он посмотрел на часы, без четверти девять.
Не надо меня тыкать в закон! возбуждённо сказал Женя.
Я вас не тычу в закон. Успокойтесь.
Как я могу быть спокоен, когда мой ребёнок в ужасе просыпается от вашего сверления?! Неужели днём не найти время для ремонта?!
Днём я работаю. И вечер это сейчас у меня единственная возможность заниматься ремонтом. Закона же я не нарушаю. Заканчиваю до десяти вечера.
А, то есть получается, что до десяти вечера все люди, которые приходят с работы отдохнуть, кто-то почитать книгу хочет, кто-то посмотреть кино в спокойной обстановке, маленькие дети ложатся спать, старшие дети пытаются делать уроки, получается, все эти люди должны терпеть, пока вы закончите своё сверление потому, что кто-то там написал кривой закон?!
Послушайте, уважаемый Это так не делается. Не нужно отвечать за всех жильцов этого подъезда. Кроме вас ко мне никто не приходил с жалобами.
Это потому, что все терпилы! совсем вышел из себя Женя.
Может быть, они и терпилы, я не знаю. Но в любом случае это так не делается. Это должно решать большинство жителей подъезда. Собираются подписи, что шуметь в этом подъезде нельзя, допустим, после восьми вечера, и вывешивается объявление на первом этаже.
Да эти объявления никто не читает!
Большинство читает.
Послушайте! А к чему такие бюрократические сложности? Вы способны прислушаться к простой человеческой просьбе? Просто перестать сверлить до восьми вечера. Ну, не успеваете по будням для этого есть выходные.
По выходным, согласно закону, как раз нельзя производить ремонтные работы. И вот сейчас недовольны только вы. Но, боюсь, если я начну сверлить по выходными, то это вызовет ещё больше недовольства.
Понятно! Не о чем больше разговаривать! Женя развернулся и пошёл к лестнице.
Мужчина спокойно закрыл дверь. И, видимо, чтобы не обострять обстановку, решил больше сегодня не шуметь.
Женя вернулся домой опустошённый. Рассказал Ленке о диалоге с соседом, убеждая её в том, что с современными людьми невозможно договариваться по-человечески, что люди прислушиваются только к «бумажке», да и то не всегда. На что Ленка ответила: