— Что с паромом?
— С паромом-то? — Анашкин грузно сел на диван и махнул рукой, причем так, что можно было понять: нашумели только, ничего особенного там не произошло. — Через часок сделают. Канат лопнул. Фу-у!.. Ну как, нравится вам у нас?
— Нравится. Значит, паром скоро сделают?
— Конечно. — Анашкин вопросительно посмотрел на Лелю. — Вы где остановились-то?
— Нигде пока.
— Так не годится, — категорично заявил Анашкин. — Пойдемте, я вас устрою сначала, а потом уж пишите про нас, грешных. Как вас, Лиля?
— Леля.
— Леля… — Анашкин молодо поднялся с дивана. — Хотел дочь свою так назвать… но… жена на дыбошки стала. Красивое имя.
— Я не понимаю…
— Хочу устроить вас пока. Пойдемте ко мне, например… Посмотрите: понравится — живите сколько влезет.
— Я сейчас не могу. Вообще я хотела уехать сегодня же. Если не удастся, я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью. А сейчас мне нужно дописать вот это. — Леля показала на блокнот.
— Понимаю, — сказал Анашкин. — Жду вас.
— До свиданья.
Анашкин вышел. Он понравился Леле.
Зазвонил телефон.
Леля взяла трубку.
— Слушаю вас.
— Я просил Талицу, — сердито сказал густой сильный голос.
— Это и есть Талица. Сельсовет.
— Где председатель ваш?
— Не знаю.
— Кто же знает? — Бас явно был не в духе.
Леле это не понравилось.
— Председатель не обязан сидеть здесь с утра до ночи. Вам понятно?
— Кто это говорит? — пророкотал удивленный бас.
Леля на одну секундочку замешкалась, потом отчеканила:
— Это Леля Селезнева с факультета журналистики.
— Что же вы налетаете на старых знакомых, Леля с факультета? — Бас потеплел, и Леля узнала его: секретарь райкома партии Дорофских Федор Иванович. Это он три часа назад рассказал ей всю историю с паромом.
— Так что же там с паромом-то, Леля? — поинтересовался секретарь. — Вы там ближе теперь…
Леле сделалось очень хорошо оттого, что ее совершенно серьезно спрашивают о том, чем обеспокоены сейчас все начальственные головы района и что она ближе всех сейчас к месту происшествия. Леля даже мимолетно подумала, что надо будет узнать, давно ли Дорофских работает здесь секретарем и стоит ли его вставлять в разгромную статью.
— С паромом следующее: через час он будет готов! — выпалила Леля. — Там, оказывается, порвался канат…
— Да что вы? — Секретарь несказанно обрадовался. — Это серьезно, Леля? Милая вы моя!.. Вот спасибо-то!
— Не мне спасибо, а бригаде плотников.
— Ну, понятно! Вот напишите о ком! Ведь они почти чудо сотворили!..
— Да, — сказала Леля и положила трубку. Закрыла блокнот с недописанной статьей и вышла из сельсовета.
Неподдельная радость в голосе секретаря райкома, готовность Анашкина устроить ее немедленно, а главное, что паром скоро сделают, — все это повернуло ей мир другой стороной — светлой.
«Громить легко. Но это еще никогда по-настоящему не действовало на людей», — думала Леля.
…Бригада плотников, семь человек, работала на пароме уже девять часов подряд.
Когда Леля переправилась к ним на лодке, у них был перекур.
— Здравствуйте, товарищи! — громко и весело сказала Леля.
Днище и бок одного баркаса проломлены: паром сидел, круто накренившись. Леля ступила на покатый настил палубы и смешно взмахнула руками. Кто-то из бригады негромко и необидно засмеялся.
— Поздравляю вас, товарищи! — прибавила Леля без веселости.
В бригаде некоторое время молчали. Потом бригадир, очень старый человек с крючковатым носом, сухой и жилистый, спросил:
— С чем, дочка?
— С окончанием работы. Я из краевой газеты к вам.