Жорж в конференц-зале. Ждут только тебя!
Я сначала кофе попью, ладно?
Тони!
Да хорошо, хорошо, я понял! инквизитор обогнул стальную колонну с закрепленными наверху экранами, где шла трансляция основных телеканалов и оказался возле своего рабочего места. Рабочая зона не представляла собой ничего особенного стол, три монитора, пачка бумаг, принтер и фотография с нынешним Папой Урбаном X вот, собственно и все.
Луиза Андре уходить не собиралась. Она села на соседний стул, где должен был находиться его напарник, инквизитор третьего ранга Маттео Сфорца. Тот отсутствовал, так как у него, как и у Антуана сегодняшний день в табеле значился выходным. Похоже его решили не тревожить, ну или Маттео опаздывает. В любом случае, сейчас на его месте сидит Луиза, выжидающе сверля инквизитора взглядом.
У тебя нет работы? Антуан демонстративно медленно просмотрел пачку листов, состоящую из различных отчетов за вчерашний день от подотчетных ему сотрудников.
Моя работа, сопроводить тебя до конференц-зала! Луиза встала и требовательно махнула рукой вперед. Тони, сейчас не самое подходящее время для игр в утверждении значимости собственной персоны дело серьезно!
Антуан итак понял, что позвали его не на кружок изучения Песни Песней Соломоновых еще четверо инквизиторов второго, как и он ранга отсутствовали, хотя включенные на их рабочих местах мониторы свидетельствовали об их присутствии в пределах Бастилии. Да и Эммануэля Депардье, единственного инквизитора первого ранга в Парижском отделении, как и обера на местах не видно похоже действительно случилось что-то из ряда вон выходящее.
Есть предварительная информация? Антуан захватил планшетный компьютер, и вопросительно глянул на приставленного к его персоне аналитика.
Луиза неоднозначно передернула плечами.
Лишь обрывки, и те незначительные.
Секретность?
Она самая. Обер-инквизитор ограничил доступ седьмым уровнем. У меня только шестой.
Ммм И все же?
Похоже речь идет о ком-то из Большой Восьмерке.
Правда? Антуан уже пару сотен раз за свою карьеру слышал о Большой Восьмерке, но каждый раз даже с первого вида очень надежные нити оказывались туфтой. А, может все-таки объявился марсианский Иисус?
Да пошел ты, Тони!
Иду! Иду! Антуан отпечатком пальца разблокировал планшет, и уже на ходу внося себя в табель а, если не сделаешь в департаменте кадров сделают вид, что тебя и не было направился к конференц-залу.
Совещательная, или по-модному, конференц-зал не представлял из себя ничего примечательного: прямоугольное, не слишком большое помещение, большую часть которого занимал длинный стол темно-красного цвета, рассчитанный максимум на двадцать человек, с четырех сторон находились ряды стульев, дальний конец зала занимал громадный, практически во всю стену экран на нем сейчас застыла карта какой-то местности с высоты птичьего полета. За столом находились семеро обер-инквизитор Жорж Мате, инквизитор первого ранга Эммануэль Депардье, три инквизитора, как и он второго ранга, архиепископ Парижский Кристиан Гинцбург, и личный секретарь архиепископа Мари Беллучи. Весьма интересный состав особенно присутствие архиепископа и его секретаря. Похоже дело и правда не в обычном богохульстве пьяного работяги в баре.
Наконец-то выдал Жорж, когда Антуан прикрыл за собой дверь и уселся на стул, рядом с Мари Беллучи. Ну конечно, какое там «доброе утро», «слава Иисусу Христу», или хотя бы «привет». Жорж хотел было отпустить какую-нибудь колкость по поводу плохого настроения обера, типа «вечный недотрах», или что-нибудь в этом роде, но в присутствии Владыки решил обойтись без вопиющего нарушения субординации.
У меня выходной так-то
Уже нет.
Да понял я, понял Антуан откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на начальника. У нас серьезные проблемы, да?
Скорее совокупность. обер-инквизитор скорчил гримасу отвращения, точно проглотил чужой гнойный плевок. Я тебя пригласил, поскольку последние три года ты разрабатывал верхушку «Детей Виноградаря», верно?
Антуан неопределенно повел плечами. Разрабатывал громко сказано.
Пытался. «Дети Виноградаря», как и любая другая секта Большой Восьмерки, не отличаются открытостью и большой любовью к неофитам.