В том, что я, как считали, не хранил обещаний, которые дал относительно изгнания еретиков, и их последователей.
В том, что, как полагали, я всегда потворствовал еретикам.
В том, что всегда считался подозрительным в вере.
В том, что содержал шайки разбойников.
В том, что, как считали, нарушал дни поста, праздников и четыредесятницы,[8] которые должны ознаменовываться спокойствием.
В том, что не хотел оказывать справедливости моим врагам, когда они предлагали мир.
В том, что поручал иудеям общественные должности.
В том, что заподозрен в убийстве Пьера де Кастельно блаженной памяти, преимущественно потому, что впоследствии я укрыл убийцу.
Я, Раймунд, Божией милостью герцог Нарбо, граф Тулузы, маркиз Прованса, передаю вместе с собой и семь замков: Оппед, Монферран, Бом, Морна, Рокмор, Фурк и Фанжо, милосердию Божию, и полной власти Римской Церкви, папской и вашей, господин Милон, легат апостольского престола, дабы замки эти служили порукой исполнения тех статей, за которые я пребывал отлучённым. Я обязуюсь отныне держать эти замки именем Церкви Римской, обещая немедленно возвратить их тому, кому вы укажете и кому присудите, а также не препятствовать ничему, что вы прикажете их правителям и жителям и вообще в точности охранять их в то время, как они будут во власти Римской Церкви, несмотря на верность, которую они мне должны и не щадя на то никаких средств.
Я присягаю за все эти пункты, а также за все другие, которые могут мне предложить; я присягаю за все те вышеупомянутые замки, которые дал в залог.
Если же я нарушу эти статьи и другие, которые мне могут предлагать, то соглашаюсь, что эти семь замков будут конфискованы в пользу Римской Церкви. Я хочу и беспрекословно соглашаюсь в таком случае считаться отлучённым. Тогда пусть предадут интердикту все мои домены; пусть те, кто присягал вместе со мною, консулы или иные, даже их преемники, будут освобождены от верности, обязанностей и службы, которой они обязаны мне, и пусть тогда они принесут и станут хранить присягу в верности Римской Церкви, за те феоды и права, которые имею я в городах и замках.
Закончив чтение, Раймунд отпустил нижний край свитка, и тот с громким, скрипучим звуком свернулся в трубку. Униженный сеньор Тулузы отошёл в сторону, и чьи-то заботливые руки набросили на его плечи длинный плащ.
Вперёд выступил Милон. В отличие от Раймунда, легат говорил по-латыни, и в его устах слова примирения лязгали оружейной сталью и тюремными оковами. Георгий Васильевич быстро переводил.
Потом Милон дал знак, и к аналою потянулись рыцари. Им предстояло подтвердить обязательства своего сюзерена и принести вассальную присягу Риму.
Ну, это надолго, сказал дьявол. Пожалуй, нам здесь больше делать нечего.
***и вновь XXI век, Подмосковье.
Давайте немого посидим в саду, предложила Ольга. После того, что мы видели, хочется подышать чистым воздухом.
Дьявол благосклонно кивнул и погрузился в кресло, тут же возникшее в беседке.
Хотите что-нибудь покушать? спросила Ольга у мужчин.
Я, пожалуй, теперь долго есть не захочу, отказался я и передёрнул плечами.
Я тоже вздохнула девушка. А вам, Георгий Васильевич, как обычно?
Не сочтите за труд кивнул тот.
Ольга ушла в дом, а дьявол откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
Хорошо, чёрт меня побери! блаженно пробормотал он. Есть всё-таки в русской природе что-то этакое умиротворяющее. А пахнет как? Ничего ведь особенного трава, немудрёные садовые цветы И вообще, хороший у вас сад.
Да, родители его очень любили, да и я привык к здешней жизни. Только вот беда город подбирается. Возьмут да и снесут нас, настроят бетонных коробок
Дьявол приоткрыл левый глаз:
Не беспокойтесь, не подберётся, на ваш век хватит. Живите спокойно.
Спасибо.
Да я тут ни при чём. Это всё текучая вода, канал то есть. Мосты строить дорого, а инвесторы ваши, как, впрочем, и во всём мире, за копейку удавятся.
Несмотря на запах цветов, Георгий Васильевич по привычке раскурил сигару. Я заметил, что табачный дым не улетучивается из беседки, а образует вокруг курильщика спираль, от медленного вращения которой начинает кружиться голова.
В беседку с подносом в руках вошла Ольга. Девушка застелила стол позаимствованной из буфета салфеткой, расставила тарелки и рюмки, в середину водрузила бутылку коньяка, вазу с фруктами и хрустальную конфетницу.