Я посмотрел на храм. На фоне разнокалиберных и довольно неряшливых домов он поражал суровой простотой и соразмерностью. Храм был сложен из тщательно подогнанных блоков белого камня. Фасад завершали две квадратные башенки левая низкая, а правая высокая колокольня. Внутрь вели три портала с полукружными арками. Порталы были богато украшены скульптурой и резьбой.
Вот никогда не думал, что простой белый цвет может быть таким ярким.
В одной старинной книге красиво сказано, что «мир, скинув с себя рубища старости, оделся белым покровом церквей», ответила Ольга.
Мы подошли к паперти. Центральный портал отделялся от боковых колоннами, по три с каждой стороны, причём по странному капризу зодчего дальние колонны были большими, а ближние к порталу маленькими, их базы покоились на прямоугольных тумбах. Основание колонн поддерживали изваяния не то зверей, не то демонов.
Мне кажется, что храм начали украшать резьбой и скульптурой снизу, а потом бросили, то ли денег не хватило, то ли времени.
Может, и так, рассеянно сказала Ольга, разглядывая тимпан[1] центрального портала. Смотри, это же Апокалипсис. Вот Маjestas Domini
Кто, прости?
Христос на троне. А вот тетраморф орёл, лев, бык и ангел. У католиков они символизируют четырёх евангелистов. Орёл Иоанна, лев Марка, бык Луку, ну а ангел Матфея. Всё, кажется, я знаю, куда нас занесло. Это церковь монастыря Сен-Жиль-дю-Гар.
Совершенно верно, раздался знакомый голос, и она посвящена святому Эгидию.[2]
Георгий Васильевич! облегчённо воскликнула Ольга. Наконец-то! А мы уж
Ну, что вы, что вы укоризненно покачал головой дьявол. Разве можно было такое предположить? Просто вышла небольшая заминка, и я прошу прощения за невольно причинённое волнение.
Георгий Васильевич оглянулся на площадь.
Пока гм шоу не началось, давайте осмотрим храм. Уверяю вас, он того стоит.
Голос дьявола приобрёл гнусавые интонации профессионального экскурсовода.
Порталы Сен-Жиль-дю-Гар, друзья мои, интересны тем, что здесь впервые в Лангедоке представлен полный цикл Страстей Христовых. Вот, извольте видеть. На левом откосе и архитраве[3] северного портала изображён вход Христа в Иерусалим. Это вот сцена подкупа Иуды и изгнание торгующих из храма. Дальше идёт пророчество Петра, омовение ног и Тайная вечеря. Отсюда плохо видно, но дальше «Поцелуй Иуды», «Взятие под стражу» и так далее. Южный портал трагичен, на нём изображён «Суд Пилата» «Бичевание» и «Несение Креста». Обратите внимание, с каким совершенством выполнены скульптуры в тимпанах, особенно «Поклонение волхвов» и «Распятие». Все изваяния раскрашены и позолочены с большим мастерством. По тогдашним временам роспись обошлась монастырю в огромную сумму, но дело стоило того, ведь в результате получилась настоящая Библия в камне.
Зачем это понадобилось монахам? удивился я.
Так ведь XIII век! Почти никто не умеет ни читать, ни писать, да, собственно, и читать-то ещё нечего, ведь первые рукописные книги светского содержания в Лангедоке появятся век спустя. А между тем, вдалбливать Писание в тупые головы простецов было как-то надо, да и паломникам полагалось что-то показывать. Монахи ведь жили с дохода от пилигримов, а мимо этого монастыря лежит знаменитая паломническая дорога к могиле апостола Иакова в Сантьяго-де-Компостела.[4] Так что, монументальная пропаганда в чистом виде. Дьявол искоса взглянул на меня, но я сделал вид, что не заметил ехидного намёка. А теперь, перейдём к осмотру внутреннего убранства Впрочем, нет. Кажется, начинается. Давайте отойдём вот сюда, здесь нам будет отлично видно и слышно.
Тяжёлые двери храма торжественно открылись, и я вздрогнул, казалось, на площадь дохнуло холодом. Монахи с натугой вытащили и установили на паперти аналой.[5] За ними из церковного сумрака появились священники в богатых, расшитых золотом одеяниях, в тиарах и с посохами. Они что-то положили на аналой и выстроились за ним.
Дары Христовы и священные реликвии, тихонько пояснял Георгий Васильевич. Сзади стоят епископы, числом девятнадцать. Трое спереди архиепископы, а впереди всех, вон тот, жирный, с выпученными глазами Милон, легат папы Иннокентия.
Священники в своих тяжёлых, негнущихся облачениях застыли, подобно статуям на фасаде храма. Над площадью повисла тяжёлая тишина. Замолчали даже дети.