Ноги Бобби безвольно тащились по асфальту. Гиллиан и Мишель сперва шли сзади на расстоянии нескольких футов, затем стали время от времени забегать вперед. Если же они видели, что кто-то идет навстречу, то переходили на другую сторону улицы.
— Первый раз мертвяка вижу, — констатировала Гиллиан.
— А я видала. Дедушку. Я видела, как его в ящик заколотили.
— Как в ящик? — переспросила Гиллиан, которой представилось, что это и было причиной смерти дедушки.
— Ну, священник: церковь: все такое: — с неожиданной грустью в голосе разъяснила Мишель.
— Ах вот оно что: — дошло до Гиллиан. Затем она вновь посмотрела на Бобби. — Деньги у него при себе есть?
Круки и Кэлум остановились.
— Бедный мудел мертв»! Нас могут обвинить в убийстве! Мы не можем везти его в такси!
— Мое дело — предложить, — сказала Гиллиан.
— Угу, — Круки посмотрел на Кэлума. — Её дело — предложить. Круто, Кэл. Девки — они все такие:
Кэлум был готов взорваться. Это был Бобби. Тело Бобби. Он вспомнил ту ночь у костра и как они с Бобби задавали другим однокашникам жару. Бобби Престон. Он вспомнил, как они играли в ИРА и в УДА вместе с Бобби. Он вспомнил, как выстрелил в Бобби из пугача, и Бобби притворился мертвым, и как он лежал в густой траве на обочине шоссе. Когда он встал, на спине к его тенниске прилипло собачье дерьмо.
Теперь Бобби уже не прикидывался мертвым, а в дерьме были они все по самые уши.
— Заткнитесь: ЭТО ЖЕ БОББИ: о, блин! — простонал Кэлум, внезапно остановившись. Он наконец заметил, что рядом с ними медленно едет полицейский автомобиль. Мысли его перекинулись с Бобби на собственную персону. Он понял, что его жизнь кончается так же необратимо, как кончалась жизнь Бобби — тихо, в кресле-качалке, от такой большой дозы героина, когда человек уже сам не понимает, что медленно умирает. Кэлум подумал о своей подружке Элен: увидит ли он её когда-нибудь снова?
Коп выполз из машины, оставив своего напарника за рулем.
— У вас все в порядке, ребята? — Он посмотрел сперва на Бобби, затем на Круки и Кэлума. — Ваш дружок. Видать, крепко надрался.
Кэлум и Круки смотрели на полицейского. У того был расплющенный нос с двумя огромными дырами вместо ноздрей. Кожа имела нездоровый розовый оттенок и напоминала сырую свиную сардельку, а глаза — тусклые и глядящие в разные стороны — располагались на дне глубоких впадин в похожей на картофелину голове.
«Это все кислота, — подумал Круки. — Все эта долбаная кислота».
Кэлум и Круки переглянулись поверх безвольно болтавшейся головы Бобби.
— Вроде того, — наконец ответил Круки слабым голосом.
— Вы тут никакого беспорядка не видели? Ну, там, несколько психов, бьющих витрины:
— Не, ничего мы не видели, — сказала Мишель.
— Да, дружок ваш совсем трубился, — сказал полисмен, подозрительно разглядывая Бобби. — Я бы на вашем месте отвел его домой.
Покачав пару раз своей головой-обрубком, коп презрительно фыркнул и наконец уехал.
— Мать твою так: нам кранты, приятель! Полные кранты! — простонал Кэлум.
— А это дело, — сказал Круки, — что легавый сказал.
— А? — переспросила Мишель.
Кэлум недоверчиво уставился на Круки.
— Ты послушай: если нас притормозят с его телом, то мы точно сядем. Но если мы отнесем Бобби к нему домой:
— Блин, — Кэлум покачал головой. — Лучше уж его прямо здесь бросить.
— Нет, что ты! — сказал Круки. — Сразу расследование начнется, понял?
— Плохо я соображаю, — простонал Кэлум. — Чертова кислота:
— На кислоте сидят только психи, — отрезала Гиллиан, жуя резинку.
Круки стал смотреть, как одна сторона её лица вздувается и трясется при каждом жевке.
— Я знаю, что нужно сделать. Отвезем его в больницу. Несчастный случай. Скажем, что нашли труп на улице, — внезапно оживившись, предложил Кэлум.