Да не я один. То же самое и твой антрепренер Караулов.
Караулов первый сквалыжник. Пусть даст пятьсот рублей и бенефис, да пусть мне в бенефис «Прекрасную Елену» поставит. А то ведь норовит вон на конфектах отъехать
Сердце Кости болезненно сжалось, и он снова начал:
Надюша, разочти: ведь он дает сто двадцать пять рублей и бенефис Может быть, даст и полтораста. Не поедешь, так ведь и неустойки ему не платить.
Ах, оставьте вы, пожалуйста! Мне из этого прокопченного театра-то только бы выбраться.
Костя встал, подошел к ней и украдкой шепнул:
Ты меня пожалей. Ведь я без тебя с ума сойду.
Да чего вы боитесь-то? Ведь я через три месяца обратно вернусь. Скажите на милость, какая ревность! громко крикнула Надежда Ларионовна. И уж когда вернусь, тогда другая цена будет.
Да тебя и так оценят, и без отъезда оценят, шептал Костя.
Подите вы! Вы, кажется, с Карауловым-то заодно.
Да ведь здравый смысл
Отстаньте.
Да выслушай меня прежде. Ты проси у него двести рублей и бенефис. А бенефис Караулов тебе устроит такой, что тебе и от публики подарок будет.
Золотой тоненький браслет с бирюзой, как Черкасовой поднесли? Благодарю покорно. Нет, нет, вы оставьте об этом После поговорим. Ведь мы сегодня ужинать куда-нибудь поедем ну там и поговорим. Тетенька! Да будет вам мех-то лизать! крикнула Надежда Ларионовна на тетку. Словно кошка или собака лижете. Вы лучше убирайте костюм-то в корзинку. А то новый костюм и зря по стульям валяется.
В дверях уборной стоял антрепренер Караулов, улыбался Надежде Ларионовне и бесшумно аплодировал, прикладывая ладонь к ладони.
Глава XX
Прелестно, божество мое, прелестно, говорил антрепренер Караулов, обращаясь к Надежде Ларионовне. Сегодня вы превзошли себя. Я сидел в зале и дивился, дивился на вашу находчивость, когда вы после поднесения появились в шубе, накинутой на костюм. Выдумка шикарная. Знаете, теперь будут подражать вашей выдумке, будут нарочно выходить в трико и сверху в шубе. Очень эффектно вышло. Вся публика в восторге. Дайте ручку поцеловать.
Было бы за что, отвечала Надежда Ларионовна, делая серьезное лицо и пряча руки за спину. Насчет жалованья сквалыжничаете, а сами лезете руки целовать.
Я сквалыжничаю? Я? Да я грудь мою разорвал бы для вас, ежели бы не был стеснен долгами. Ведь только черту рогатому и не должен. От радости жид-то у меня в кассе сидит, что ли? Для украшения я его туда посадил разве?
Ведь его жиды кредиторы туда посадили, чтобы он выгребал для них полсбора.
От ваших разговоров мне ни тепло ни холодно, сделала гримасу Надежда Ларионовна.
Погодите, будет и вам тепло, сделайте только, чтобы мне было чуточку потеплее. А сделать это вы можете, вас полюбила публика, сборы начались. Я пришел просить и слезно умолять, чтобы вы не принимали предложения Голенастова. Не ездите в провинцию, челом вам бью Караулов низко поклонился и хотел протянуть руку до полу, но покосился на стоявших в уборной двух статисточек и сказал: Идите, миленькие, к себе. Нечего вам тут делать, дайте поговорить.
Те сконфузились и вышли из уборной.
Первой актрисой вы у меня будете, продолжал Караулов, обращаясь к Надежде Ларионовне после ухода статисток. Все для вас сделаю.
Пятьсот рублей и бенефис, отчеканила Надежда Ларионовна.
Невозможно этому быть, ангел мой Чего невозможно быть, так зачем говорить? И с какой же стати с меня-то вы пятьсот рублей требуете, если соглашаетесь ехать к Голенастову на четыреста?
Там большая сцена, там большие оперетки ставятся, а у вас вместо сцены курятник. Думаете, приятно мне свой талант на такой сцене губить? И наконец, кто меня здесь видит? Так какие-то голоштанники.
Вздор-с, вздор-с Сегодня много офицеров приехало.
У которых шиш в кармане.
Тоже вздор-с Интендантский полковник сидит, а у этого полковника два дома каменных. Наконец, сегодня два богатых купца Один лесник, а другой на Калашниковской пристани хлебом торгует.
Костю покоробило.
Надежда Ларионовна, да зачем вам богатые? вставил он свое слово.
Не ваше дело. Не суйтесь. Сидите и молчите.
Караулов опять продолжал:
И ежели здраво посмотреть, то предложение Голенастова никакой вам выгоды не представляет.
Мое дело, отвечала Надежда Ларионовна.
Нет, в самом деле Вы рассчитайте: четыреста рублей только на три месяца тысячу двести. Двести рублей мне неустойки должны заплатить, да на проезд в Курск потратитесь, потом назад.