Сидя на краешке кровати, она расчесывала черные глянцевые волосы мальчика, а тот сидел, сосредоточенно опустив голову. Моделька машинки в его руках с визгом преодолевала рытвины на раздербаненных простынях, потом поднялась на ее голую ногу с такой легкостью, будто это был склон одного из Кэмпсийских холмов[22]. Не понимая, на что он смотрит, Шагги проехал по оставленным ногтями его отца шрамам на внутренней стороне ее бедра. Потом машинка наклонилась и рухнула назад на простыни. Покрышки громко взвизгнули, и мальчик посмотрел на нее и улыбнулся довольной отцовской улыбкой.
Агнес достала невскрытую банку лагера из тайничка и аккуратно потянула за колечко. Сняла капельку пива с крышки рачительным пальцем, облизнула его. Мальчику она дала пустую банку из-под лагера «Теннентс»[23]. Ему всегда нравились фотографии полуобнаженных красавиц сбоку на банке. Эту красавицу он разглядывал с особым интересом он видел ее в первый раз, и ему нравилось, как звучит ее имя, если произносить его медленно, как учил дедушка Вулли. Шиии-наа.
Шагги коллекционировал пустые банки, собирал их по всему дому и выстраивал женщин на кромке ванны. Он гладил их волосы, они у него вели вымышленные беседы друг с дружкой, произносили монологи главным образом о том, как заказать новые туфли по каталогу, и о шляющихся мужьях. Большой Шаг как-то раз застал Маленького за этим занятием. Он с гордостью наблюдал, как Шагги выстроил своих женщин и произносил их имена. Потом он хвастался на парковках другим водителям. «Ты представь ему ведь всего пять! говорил он. Моя порода, а?» Агнес с печалью смотрела на эти игры, зная, что происходит на самом деле.
Позднее в ту неделю она взяла Шагги в БХС[24] и купила ему куклу. Дафна была пухлощекой малявкой с пышной прической, популярной среди домохозяек в пятидесятые годы. Шагги куколка понравилась. Получив ее, он выкинул своих баночных женщин в мусорное ведро.
Шагги спокойно наблюдал за матерью. Он всегда наблюдал. Она всех троих воспитывала по одному лекалу, все ее дети были внимательными и настороженными, как тюремные охранники.
А как нащот лёгкой развлекушки? спросил он, подражая какому-то идиоту из телика.
Агнес передернуло. Пальцами с накрашенными ногтями она сдавила его щеки.
Насчет, поправила она его. На-счет.
Ему нравилось чувствовать прикосновения ее пальцев к своему лицу, и он чуть-чуть наклонил голову, поддразнивая ее:
Нащот.
Агнес нахмурилась. Она сунул свой указательный палец ему в рот, зацепила его нижние зубы, легонько опустила подбородок.
Нет никакой нужды опускаться до их уровня, Хью. Попробуй еще раз.
С ее пальцем во рту Шагги произнес слово правильно, хотя и не слишком внятно. Все звуки были в нем верные, как ей нравилось. Агнесса одобрительно кивнула и вынула палец из его рта.
Значит ли это, что поросенок спросонок рисоет рисонок?
Он захихикал, даже не договорив своей дерзкой белиберды. Агнес присела на корточки, делая вид, что сейчас бросится на него, а он, взвизгнув от счастья и напускного ужаса, принялся скакать вокруг кровати.
Рядом с будильником, встроенным в магнитофон, стояла стопка кассет. Он принялся бросать их на пол и, наконец, нашел ту, которую искал. Будильник ей купил Шаг. Он сэкономил талоны на бензин, связал их резинкой и вручил ей, словно золотой слиток. Кассетоприемник открывался пластмассовой кнопкой. Шагги вставил кассету в магнитофон и со скрипом перемотал ее в начало. Звук у динамика был дребезжащий и глухой, но она не обращала на это внимания. С музыкой комната не казалась такой пустой. Шагги стоял на кровати и обнимал ее за плечи. Они некоторое время покачивались из стороны в сторону. Она поцеловала его в нос. Он поцеловал ее в нос.
Когда песня кончилась, Шагги увидел, как его мать, схватив банку с пивом и прижав ее к груди, принялась кружиться по комнате. Агнес сощурилась и вернулась в те края, где она была молодой, подававшей надежды и желанной. Назад в Бэрроуленд[25], где незнакомые мужчины в танцевальном зале провожали ее голодным взглядом, а женщины завистливо опускали глаза. Ладонью с растопыренными на манер прекрасного веера пальцами она провела по своему телу. Над бедрами она прошлась по упрямой складке жира роды оставили на ней следы. Вдруг ее глаза раскрылись, и она вернулась из прошлого в настоящее, чувствуя себя гадкой, глупой и неповоротливой.