Волна наползла на ботинок и спугнула видение. Промокшая нога охладила пыл визионера и с неловкостью за экзальтированные мечты вернула к реальности, в которой он, бывший студент-троечник, который едва не провалил диплом, сидит на мокром пляже, в городе, где нет ни одной знакомой рожи, и не знает, куда пойти на ночь. Вздыхая, он все-таки поднялся в гостиницу и отыскал в этажной рекреации закуток, где кое-как пересидел ночь в мучительном полусне, перебирая фразы, обращенные в воображении к Игорю, и воскрешая по крупицам выбирая сладкий опыт из мышечной памяти и ловя мысли, ускользающие в дремоту удивительную иллюзию живого самолета.
К утру он, злой и измученный, заметил, что мимо, не тронув странного гостя, прошла уборщица в домашних тапках. Потом заиграло радио и захлопали двери. Павел потянулся всеми конечностями и, вскочив на ноги, метнулся к номеру постучал и уже собрался на стойку за ключами, когда щелкнула задвижка и выскользнул в накинутой рубашке босой Игорь, притворяя за собой дверь.
Ты как? спросил он, глядя невидящими глазами сквозь Павла. Можешь принести вина? И еще: позвони моим или своих попроси, чтобы они
Игорев голос был так серьезен, что Павел внимательно пригляделся к сомнамбулическому лицу, отмеченному тенью щетины на подбородке.
Можешь собрать мой чемодан? ответил он вопросом на вопрос и отправился в бар, за бутылкой с общепитовской печатью. Обмен состоялся, когда растрепанный Игорь выставил в коридор чемодан Вадима Викторовича, с которым тот обычно ездил на испытательный полигон.
На улице сияло солнце, расцвечивая пышность протяженного берега белые корпуса зданий, мол, пристань, изумрудные горы, прогулочные корабли. Промозглое утро сменилось жарким днем, пляжи были усыпаны людьми, море рябило и переливалось серебряными искрами. Павел с чемоданом вышел к набережной и, пока он стоял, любуясь видами, рядом закружила курортная бабушка, предлагая ночлег. Услышав смешную цену пятьдесят копеек Павел рассмеялся.
Это же сарай? спросил он.
Зато у моря, два шага и купайся. Отдохнешь не в хоромы же приехал.
Павлу вообразилось пятидесятикопеечное подобие собачьей будки, и то, как курьезно ломался первоначальный сценарий, привело его в восторг. Он уже предчувствовал, как восхитительно проведет неделю, и как забудет об Игоре с его вечным превосходством, навязшей в зубах оригинальностью и непозволительными романами.
Он смаковал эту вкусную картинку, но соблазнительные иллюзии быстро поблекли и перестали его занимать, а пораженного Павла скандализовало, что восторг в его душе питается не легкомысленными химерами, а вчерашним видением. Он больше двадцати лет мирился с имиджем троечника, склонного к безделью, и теперь, когда он ощущал себя увлеченным, прикоснувшимся к некому знанию человеком, ему было приятно и непривычно сразу. Ему, будущему подвижнику новой авиации, понравился его неожиданный облик. Счастливо улыбаясь, любуясь собой авторитетным и умелым он уже знал, что отбросит прелестные мечты и уедет из Ялты и его, панически боявшегося потерять отголосок головокружительной грезы, не останавливала даже перспектива давки у симферопольских билетных касс.
Он помотал головой, подхватил знаменитый чемодан и зашагал на автобусную станцию. К ночи того же дня он был в Москве, скрыв, отчего вернулся, а через день, преодолев нестыковки, вышел на работу в подразделение, где писал диплом.
и правильно, одобрил Валера Кожин, скучноватый начальник сектора. Морозов говорит, что отпуск подчиненных он рассматривает как личное оскорбление.
Валера, очень спокойный и дружелюбный, но необщительный, как многие вундеркинды-самородки, уроженец тихой Лебедяни, закончил институт с красным дипломом и быстро поднялся на первую командную ступень, но затормозил из-за недостатка честолюбия, а также из-за того, что был клинически не способен что-либо объяснить. Павел достаточно намучился от Валериной невнятности, пока писал диплом Валера, если у тупого ученика возникали вопросы, теребил, как школьник, тонкие усики и что-то неразборчиво бормотал, а Павел до смерти пугался, что он не знает очевидных вещей.
На «Витязь» наваливалась середина лета. Половина сотрудников где-то отдыхала, двери в безлюдных комнатах стояли с распахнутыми дверями, по коридорам гулял сквозняк, вздымая занавески и снося со столов бумаги с грифом «для служебного пользования». Руководитель диплома, утомленный стрессом, который получил на защите, улетел в командировку, в сороковую армию и Павел надеялся, что тот отвлечется в Афганистане достаточно, чтобы по приезде начать работу с чистого листа. Воображая головокружительную посадку в прицелах замаскированных «Стингеров», нацеленных на кабульский аэропорт, он был уверен, что после таких треволнений человек прощает окружающим мелкие ляпы.