Скоро приехал посвежевший Игорь. Павел столкнулся с ним в коридоре «Витязя», словно ничего не произошло. Игорь даже не сильно загорел, и знакомые издевательски шутили, что, наверное, он вовсе не бывал на юге. Друзья пошли пить кофе в облицованный плиткой буфет «Витязя» и, выкладывая на стойку груду мелочи, Игорь скупо улыбался. В байках про Ялту он, упуская характерные мелочи, не упоминал о своем романе, а Павел, почуяв, что для Игоря эта тема неприятна, прикинулся несведущим. Зато Игорь увлеченно рассказывал, как переменчива Ялтинская погода после Павлова отъезда ударила жара, а потом разбушевался шторм, и ходили слухи, что три человека утонули.
Странно, говорил Игорь, лунатическими глазами изучая чашку, а Павлу казалось, будто он видит там нечто отличное и от узора, и от воображаемых картин морского ненастья. Трое утонули, а все купаются тут же.
Он высчитывал объем Черного моря и впадающих в него рек, пока к ним не присоединились Михаил Сапельников и его приятель Никита, который только что получил диплом дружественного института. Отодвигая стулья, эти двое прервали беседу о черных поясах, и удивленный Павел, глядя на спокойного Никиту, подумал, что свирепое увлечение каратэ странная идея для мирного парня, но потом заметил, с какой самолюбивой нервозностью новый знакомец держит осанку и без противоречий увязал его облик с жестокими мужскими играми.
Потом, оставив Михаила и Никиту, они с Игорем шли по извилистым коридорам и внутренним переходам и говорили уже о работе. Оказалось, что Игорь не тратил времени зря он успел забежать в другие подразделения и получить где-то на стороне, из высоких рук, информацию, которая до Павла не доходила.
Знаешь, что Рыбаков затевает? ему хотелось поделиться сенсационными новостями. Совместное предприятие с французами. Он машины закупал во Франции. Те, что у нас в вычислительном центре стоят, он выписывал, через Мексику или Гондурас рассказывал эпопея.
Я думал, Рыбаков займется новым самолетом, удивился Павел.
Это сомнительная тема, скривился Игорь свысока, повторяя чужое мнение.
В районе административного здания Павел узнал встречного темноглазого незнакомца, который неделю назад панибратски погладил на аэродроме обшивку «Ан-2». Проследив его путь, Павел развеселился, обнаружив, что ему тоже есть, чего порассказать например, что Ялтинский шторм обернулся для него неожиданной стороной, и что он, прыгая с парашютом, едва не переломал ноги, которые ныли и сегодня, когда он бежал к автобусу. Пока он открывал рот, им попался высохший старик в пегом пиджачке. Пустые глаза со скорбной физиономии, дававшей старику сходство с печальным енотом, обшарили Павла и перебрались на его спутника; старик остановился, назвал Игоря по фамилии и произнес безразлично:
Что ж не заходишь стесняешься? Напрасно, я жду.
Безмятежное лицо Игоря, которого не просто было выбить из колеи, помутилось от расстройства, и он, покорно меняя курс, шагнул на зов.
Кто это? тихо успел спросить Павел.
Тагиров. Заместитель по режиму.
Павел открыл рот, гадая, радоваться или огорчаться, что пересекся с великим и ужасным Тагировым, бывшим на «Витязе» фигурой не менее легендарной, чем Морозов, которому заместитель по режиму единственный на предприятии не подчинялся, чем немало бесил всесильного диктатора. Про дотошность полковника КГБ ходили легенды; говорили, что Тагиров в собственной профессиональной области подобно Морозову, знает все, что творится на «Витязе» до последней мелочи.
Придя на рабочее место, Павел досадовал: то, что темноглазый биолог спокойно расхаживал по «Витязю», свидетельствовало, что кто-то уже вовсю работает над интересной темой, пока Павел ковыряется в устарелых до его рождения материях. Он покусывал отмеченную зубами предшественников ручку, когда в дверь заглянул Игорь, безмолвным кивком вызывая друга в коридор. В коридоре встрепанный, с пепельным хохолком, похожий на страдающего птенца Игорь уставился Павла и спросил в упор:
Ты настучал?
Павел не понял вопроса, и даже не обиделся, а сначала заволновался, что Игорь сошел с ума. Потом из-под его ног ушел пол со вздутым линолеумом. Чудовищная напраслина, прервав мечтание о самолете, мгновенно очернила и жуткого Тагирова, и Игоря, и даже «Витязь». Кроткое воображение Павла не могло изобрести, как достойно вести себя в подобной ситуации. Сгорая от стыда, он вернулся в комнату. Ему нечего было возразить: он не предупредил Игоря о слухах, которые свободно перемещались по предприятию и не могли уйти от ушей заинтересованных служб. Щеки его пылали; его казнил не только Игорев приговор он вдруг обнаружил, что бесцельно просиживает штаны на убогом месте, где его быстро оттеснят к бесперспективным работягам, дополнив изгнание клеймом стукача. Он так глубоко ушел в минор, что Игорь, который вернулся на место и величаво листал какой-то труд, через несколько часов почувствовал неладное, посылая слабые сигналы, пропадавшие всуе поглощенный мыслями Павел ничего не замечал. Под конец дня Игорь подал голос: