Оба они, как сказал дежурный майор, уехали в редакцию "Теглихер рундшау"-газеты, которую советская администрация стала издавать для немецкого населения.
Тем не менее майор вписал фамилию Воронова в какую-то книгу и сделал отметку на его командировочном предписании. На вопрос Воронова, где ему жить и что делать майор молча пожал плечами. В конце концов он посоветовал Воронову обратиться с этими вопросами к высшему начальству.
ВОРОНОВ помнил, что кабинет начальника политуправления генерала Галаджева размещался раньше на втором этаже.
Поднявшись по лестнице, он оказался в приемной, куда выходили три двери. У одной из них за столом сидел капитан.
- Генерал у себя? - спросил Воронов.
- По какому вопросу, товарищ майор? - устало осведомился капитан.
- Корреспондент Совинформбюро. Из Москвы.
- Генерал сейчас в городе, - все так же устало произнес капитан, но вдруг вскочил и вытянулся.
По взгляду капитана, обращенному мимо него, Воронов понял, что. в приемную вошел некто старший по званию.
Обернувшись, он увидел пересекавшего комнату генералмайора.
Воронов подтянулся, едва не свалив поставленный у ног чемоданчик, и откозырял.
Генерал скользнул рассеянным взглядом по вытянувшимся офицерам, небрежным движением поднял руку, не донося ее до козырька, и пошел к выходу. У двери он остановился, словно вспомнив что-то, обернулся, .в упор посмотрел на Воронова и неуверенно произнес:
- Михаил... ты?
Широкое лицо генерала было изрезано морщинами, изпод фуражки виднелись седые виски. В лице этого человека было что-то до боли знакомое Воронову. Это был тот человек, каким Воронов его знал, и вместе с тем вроде бы другой... Почувствовав, как немеют пальцы прижатых к бедрам рук, движимый смутным, но властным воспоминанием, он почти автоматически воскликнул:
- Товарищ полковник!.. - Остальное как бы сама собой досказала его память: - Василий Степанович!..
Теперь у Воронова уже не было сомнений. Перед ним стоял Василий Степанович Карпов, его бывший начальник, командир дивизии, которая обороняла Москву в ноябре сорок первого и в которой он, Воронов, редактировал газету. Тогда еще полковник, а ныне постаревший, тучный генерал-майор...
Самый тяжелый, самый страшный период войны связывал Воронова с этим человеком. Бои шли на ближних подступах к Москве, враг стоял на окраинах Ленинграда, решалась судьба всего, что было свято, дорого и близко миллионам советских людей...
Затем война на целых три с половиной года разъединила Воронова с его бывшим командиром дивизии. Их военные дороги разошлись с тем, чтобы случайно сойтись вновь только сейчас.
Воронов поспешно шагнул вперед, словно хотел обнять генерала, по овладел собой и, покраснев от сознания, что это его движение было замечено, вовремя остановился.
- Здравия желаю, товарищ генерал! - преувеличенно громко отчеканил он.
Но Карпов уже стоял возле Воронова и, положив ему на плечи свои тяжелые руки, тряс его, будто желая убедиться, что перед ним не призрак, а действительно Михаил Воронов...
- Михаил, Михаиле, Мишка... - взволнованно твердил генерал. Обращаясь к капитану, который стоял попрежнему вытянувшись и молча наблюдал эту сцену, он с улыбкой сказал: - Однополчанина встретил!.. Под Москвой вместе дрались... - Снова перевел взгляд на Воронова и спросил: - Ты как сюда попал? Значит, по-прежнему в армии? Майором стал... Орденов, нахватал... Герой!
Две орденские планки на вороновском кителе выглядели довольно скромно по сравнению с четырьмя рядами планок на кителе генерала. К первому полученному им ордену - Красного Знамени - Воронов в свое время был представлен именно Карповым. Но - что греха таить! - всетаки было приятно, что генерал обратил внимание на его награды.
- Ты что здесь делаешь? Как сюда попал? - по-прежнему улыбаясь, повторил свой вопрос Карпов.