Сидя в своих "виллисах", они на большой скорости проносились мимо. Иногда они поднимали руки к пилоткам и что-то кричали, но Воронов не мог разобрать, что именно. Видимо, приветствовали советского офицера.
- Веселые ребята, с ними не соскучишься! - сказал водитель с оттенком уважения и в то же время насмешливо.
- Часто видишь союзников? - спросил Воронов, изоегая прямого обращения к сержанту.
- Когда на Эльбе стояли, друг к другу в гости ходили.
Языка, конечно, не знаем. "Халло, Боб, фенъкго вери мач", и все тут! Но ничего, общались. Выходит, есть на свете общий язык. Бессловесный, а всем понятный...
Сержант то и дело поглядывал на Воронова, словно ему было очень важно, как будет реагировать на его слова этот незнакомый майор.
- Правильно говоришь, сержант, - переходя на привычное фронтовое "ты", с улыбкой сказал Воронов, - Если такого языка еще и нет, он должен быть создан...
- А я что говорю! - обрадовался сержант, пропуская мимо ушей последние слова Воронова и не обращая внимания на интонацию сомнения, с которой они были произнесены. - По-нхнему ни бельмеса, а ведь договариваемся!
С офицерами-то я дела не имел, а с солдатами запросто!
"Фенькю вери мач", и все в порядке! Я ему: "Гитлер капут!" А он мне: "Сталин!.." И кружок пальцами показывает. "О кэй" - порядок, значит, по-ихнему.
- Это они тебе, сержант, "сенькью вери мач" говорить должны, - с усмешкой сказал Воронов, - пусть нас благодарят за то, что в Берлин попали.
- Ладно, товарищ майор, чего нам теперь считаться! - отозвался сержант. - Не в этом сейчас дело!
- А в чем же? - с любопытством спросил Воронов.
- Как вам разъяснить, товарищ майор... Сколько лет мы прожили до войны, а вокруг одни капстраны. Всюду это чертово окружение. Так ведь его в газетах называли?
- Именно так.
- А теперь его нет!
- Как так нет?
- Да что вы, товарищ майор, - искренне удивляясь недогадливости Воронова, воскликнул сержант, - дело-то ведь изменилось. Гитлеру - крышка! Англия - союзник, Франция - союзник, Америка - хоть и далеко, но тоже ведь... Или возьмем, к слову, Европу. Скажем, Польшу, Болгарию, Чехословакию. Неужто они теперь согласятся под буржуями жить? Да ни в жизнь, товарищ майор, это я вам точно говорю! Так кто тогда нам грозить теперь будет? Вроде некому! Выходит, работать можем спокойно.
Страну восстанавливать... Может, я неправильно говорю? - неожиданно перебил себя сержант и настороженно покосился на Воронова.
Воронов молчал. То, что в такой примитивно-категорической форме говорил сейчас сержант, как это ни странно перекликалось с тем, что несколько дней назад он слышал от Лозовского. Разумеется, у того были ипые слова термины, формулировки, но суть тоже сводилась к тому чтобы сохранить союз, сложившийся в годы воины, продолжить сотрудничество великих держав и в послевоенное время...
- Рассуждаешь, сержант, правильно,- задумчиво ответил Воронов.- Как говорится, правильно в основном.
- Я вам так скажу, товарищ майор, - явно ободренный поддержкой Воронова, продолжал сержант,-какие американцы вояки, да и англичане тоже, вы сами знаете.
Со вторым фронтом тянули до второго пришествия. Однаго - как бы в скобках добавил он,- высадку провели здорово, я в газетах читал. Только главное-то для них другое.
- А что же?
- Торговая нация! В крови это у нее. Я в Берлине нагляделся. Как свободная минута - давай к рейхстагу, на рынок Русский Иван, помогай фрицам город расчищать продпункты организовывать, патрули выставлять.
Ты может вчерашний фашист - после разберемся,-а сегодня ты мирный житель, и чтобы никаких там самосудов! А эти-шасть на барахолку! И что любопытно, товарищ майор,- У них, видать, за это не наказывают. Ни на губу, ни даже наряда вне очереди. Раз теперь мир - значит торгуй. Халло, Боб, что же еще делать? Эх черт! - встрепенулся сержант.-Проехали товарищ майор.