Японцы высадились в Корее. Навстречу им двинулась казачья бригада под командованием генерала Павла Ивановича Мищенко: четвёртого февраля казаки переправились с китайского берега по скованной льдом пограничной реке Ялу и устремились на юг. В окрестностях Пхеньяна у них произошло несколько стычек с японскими войсками. Но затем генералу Мищенко было приказано отойти на китайскую территорию, за реку Ялу, и наблюдать Корею лишь разъездами.
По льду озера Байкал принялись спешно прокладывать железнодорожный путь, дабы соединить два участка недостроенной Транссибирской магистрали. В условиях войны это было жизненно необходимо для переброски войск. Работы были произведены за пятнадцать дней, и 17 февраля железная дорога вступила в строй.
А в Порт-Артуре, неоднократно подвергшемся артиллерийским обстрелам с моря, обсуждали местные события и высказывали различные мнения относительно прочности своего положения:
Слыхали новость? Нынче утром на выходе из гавани выловили четыре мины.
Похоже, это только начало. Теперь война нового рода настала, не то что в прежние времена: этаким манером япошки скоро нашу эскадру намертво закупорят на рейде.
Да ерунда, мины просто железяки, их вытралить можно, сколько в воду ни накидай. А наша эскадра и без мин не больно-то поспешала выходить в открытое море для сражений.
Китайцы держат нейтралитет, вот и наш флот решил последовать их примеру, хе-хе.
В самом деле, отсиживаются флотские, чего-то выжидают.
Потому и отсиживаются, что в первую же атаку их шибко испугали. Шутка ли: с налёту подрезать два броненосца и крейсер!
Сказывали, когда задраивали переборки на «Ретвизане», в одном отсеке оставили пятерых матросов. Старший офицер стоял уже по грудь в воде, делая последние повороты затвора, а они изнутри тарабанили в дверь, молили их выпустить.
Упаси господь от такой смерти: быть утопленным заживо собственными товарищами.
А куда деваться? Зато броненосец уцелел.
Да уж, пять человек обречь или весь экипаж простая арифметика. Хотя им, бедолагам, от этого не легче.
На «Цесаревиче» откачивали воду из затопленного отсека тоже двоих задраенных вынули в разбухшем виде.
Сколько ещё жертв принесёт война, можно только гадать.
Если эскадра продолжит отсиживаться под защитой береговых батарей, то макаки чего доброго и десант высадить осмелятся.
Худо, если так. Большинство фортов недостаточно вооружено, а иные совсем без орудий стоят, линия укреплений не сомкнута. Хотя и заторопились с работами против прежнего, а всё равно не достроить меньше, чем за год. Как обороняться при сплошных прорехах?
Может, и в полгода достроимся. Инженерные офицеры из кожи вон лезут. Китайским чернорабочим увеличили подённую оплату до семидесяти копеек. Правда, говорят, рядчики-старшинники много больше получают, да и приворовать на строительстве им всегда способно. Ну да что ж, дело обычное, а от китайцев отбоя нету: работают, как муравьи, стараются.
Сколь ни старайся, всех дыр в такой короткий срок не залатать.
И народу в Артуре маловато. Подкреплений не помешало бы, а у нас людей только забирают в Корею шлют и куда там ещё
Да, пехоты здесь надо вдвое больше, чем сейчас имеется. Форты растянуты вёрст на двадцать если между ними равномерно распределиться, да ещё рассадить солдат по окопам в предполье, это действительно жидковато получается. Опять же, резервы какие-никакие надо держать про всякий случай, а откуда им взяться?
Приморские батареи стоят уединённо, и никакой пехотной охраны им не выделено. Готовая пища для диверсантов. А ночи нынче стоят тёмные милое дело для ползунов.
Касаемо диверсантов это верно, не помешало бы прибавить бдительности, не то как бы косорылые малыми силами не натворили непоправимых бед Хотя с десантом, я думаю, они повременят. Им сейчас Корея интереснее: по всему, там начнётся главное дело.
Одно другому не помеха. Не зря ведь командный состав отправляет свои семьи в Харбин да в Россию. Чай не дураки: понимают, что раньше или позже здесь станет припекать.
Станет, ох станет!
А куда денешься: чему быть, того не миновать
В Порт-Артуре происходила быстрая убыль населения, и это сказывалось на многих сферах городской жизни. Так в дневнике Павла Ларенко7 уже на исходе третьего дня войны появилась следующая запись: