Ой, да ладно! Ну, приврала немного, что тут такого? И если уж пошла такая песня, я заботилась, прежде всего, о вас. Не хотела, чтобы вы завидовали, и дала вам возможность спокойно написать ваши, так сказать, дипломцы.
Ну, хоть на этом спасибо!
Кстати, я тут недавно купила себе все серии «Элен и ребята». Сейчас сижу, смотрю на работе, когда свободная минутка есть!
Смотри-ка, Ян! И как ей удаётся так резко и не напряжено менять темы? засмеялась Маша.
Да уж!
Помните, как в школе прогуливали уроки, чтобы ни одной серии не пропустить. Аня мечтательно закрыла глаза.
Да, протянула Яна, так здорово было.
Я сейчас опять заплачу, пискнула Маша, где наши молодые годы?
Видимо, там же где и мы в прошлом, угрюмо произнесла Аня. Ладно, хватит грустить. Яна, слушай, давно тебе хотела сказать, да всё как-то момента подходящего не было.
Я вся во внимании.
У меня есть хороший друг. Он психолог. Отличный специалист. Когда у Славика были проблемы по поводу его кошмаров по ночам, он ему очень сильно помог. Давай, если хочешь, я тебя с ним сведу. Может, он тебе тоже поможет?
Аня, мы, кажется, уже уяснили, что к докторам я пока не пойду! проворчала Яна.
Он не доктор, он психолог!
Картофель, картошка разницы нет!
Нет, есть! Ты так сгоряча пока не руби. Мало ли. Ты подумай и если что, дай знать.
Хорошо, я подумаю. Довольна?
Более чем, усмехнулась Аня и подняла бутылку пива. Предлагаю тост! За прекрасных дам! То есть за нас конечно!
***
Выходные для Яны были самыми трудными днями. Она ненавидела их. Они давили своей мощью безысходности. Они заставляли её кричать и плакать. Они кидали её в бездну, но не давали упасть, напоминая, что в конце следующей недели придут снова. Убежать от них было невозможно. Спрятаться тоже.
В субботу вечером, она часто уезжала на машине и каталась по городу всю ночь, чтобы всё воскресение проспать. А когда рулить никуда не хотелось, она пила снотворное и просыпала их. Когда её мучила сильная бессонница, и ей не хотелось больше пить таблетки, она молча лежала в кровати всю ночь и рыдала при включённом телевизоре. Все попытки читать книги в такие моменты оказывались неудачным. Дальше начальных страниц чтение не шло. Иногда Яна набирала фильмы в кинопрокате, покупала бутылку вина и сидела, плакала, смотря их. Она никого не хотела видеть, слышать или разговаривать. Общение для неё стало невыносимым, безвкусным, неинтересным. Ей больше нечего было впитывать в себя, поэтому она на подсознательном уровне отстранялась от всех.
Яна понимала, что подруги любят её, беспокоятся о ней, но их присутствие раздражало её. Она сама этого противилась, но ничего поделать не могла. Вчерашняя встреча стала крайне редким исключением. Сейчас, лёжа в кровати, и глядя в потолок, Яна думала об этом. Как так получилось, что она пошла на контакт? Может что-то произошло у неё в душе? Может какой-то этап её депрессии миновал? Внутри что-то очень жаждало согласиться с этим, но вместе с тем и опасалось того, что это может быть временным самообманом. Внутреннее опустошение, которое грозилось перерасти во всеобщую засуху, могло, наконец, и сдаться.
Воскресное утро не было добрым. Вчера, проводив подруг в первом часу ночи, и оказавшись в кровати, Яна долго терзалась уже знакомыми мыслями о пустом будущем в одиночестве. Опять её посетила мысль, что всё это можно прервать
Сегодня, проспав до обеда и пролежав в кровати ещё с полчаса, она впервые за два месяца решила прогуляться по району и зайти в местный кинотеатр.
Уже дома, умывшись и приведя себя в хмурый порядок, Яна подумала о том, что неплохо было бы что-нибудь поесть. Такого давно не было. Раньше она ела только тогда, когда организм ставил её перед выбором либо еда, либо голодный обморок. Придя на кухню и открыв холодильник, она раздосадовалась. Пару йогуртов и недопитая бутылка вина, видимо ещё с прошлых выходных. Сладкого сейчас ей точно не хотелось; она открыла кухонный шкафчик и на радость себе нашла нетронутый пакет сухой гречи. Этот пакет казался чем-то революционным для сегодняшнего дня.
Сварив себе кашу и дав ей остынуть, Яна задумалась на мгновение.
Сколько я смогу съесть ложек каши? Две или три? Допустим, четыре, с этими мыслями она начала зачёрпывать в себя гречу, медленно считая количество.