Нас привезли в распределительный пункт, всё это время с Васей держались вместе, но понимали, что уже сегодня на два года вперед друг, другу скажем «до встречи». Стоя со всеми в отведенном месте для курения, мне тоже захотелось попробовать сигареты, после затяжки закружилась голова, очень много кашлял, но дальше больше и хотелось ещё, так начал курить. Почёсывая лысую голову, не мог понять, что твориться. Меня направили на вокзал, ждать поездВасе же сказали, ждать самолета. С этого момента о нём ничего не слышал около трёх лет.
С первых дней в армии присутствовало много криков, непонятной ругани, драк, унижений, но себя в обиду не давал. Вообще не понимал, куда попал и, что тут делаю. На второй день службы, уже подрался с тремя дембелями, за то, что отказался делать, то что они хотели, был сильно избит, но зато не дал слабину. В армии стал понимать психологию человека и ценить свободу, со временим начал думать по другому, хотя времени даже думать не оставалось, как говорил мой ротный «Солдат должен хотеть одного это спать и самое главное, тут думать не надо, за Вас все всё, подумали», указывая на воинский устав. Уже с первых дней выработался более жесткий характер; познал, что такое оружие, его составные части, разборка, сборка, стрельба; стал лучше мыть полы и, как никогда познакомился с тряпкой, и шваброй. Постоянно, как самый разговорчивый цеплялся с дембелями и дедами, так что приходилось делать всю грязную работу. Да ротный оказался прав, хотелось только спать, и уже с самого утра мечтал быстрее добраться до «шконки», ведь даже три, четыре часа сна в сутки это очень повезло, а просто повезло это когда хоть сколько поспал, но бывало и не везло. Наряды, патруль, вооружённый караул, устав, подъем, отбой, стрельбы, учения, полигоны, марш-броски, часовые строевые смотры и разводы, работа в автопарках, строевая подготовка, дедовщина и многое другое через, что проходил каждый солдат. Дедовщина расцветала: тумбочка вылетала со второго этажа, а в тумбочки солдат; автоматы об грудь перезаряжали; «музыкального лося» с разбегу пробивали; каждый второй побитый, творился полный беспредел. Круглое носили, квадратное каталикороче говоря «кто в армии служил, тот в цирке больше не смеётся». В армии повстречал много разный людей таких называемых «человек-крыс», готовые сдать любого, даже свою родину во благо себя; к большому сожалению данного контингента оставалась основная часть, они постоянно ходили обиженными и битым; но и были те с кем от начало, до конца. Приходилось драться с офицерами таких называли шакалами.
Вот прошли первые полгода моей службы. Настала пора принятия присяги. Я чувствовал себя эталоном солдата Советского Союза, во мне было всё идеально, идеальна разглаженная военная форма, до блеска начищенные кирзовые сапоги, автомат АК-47, строевая стойка и строевой шаг. Стоя в строю без каких-либо эмоций, в толпе увидел гостей: своих и Машиных родителей. Я знал воинский устав и понятия «строй» и, как полагается вести в нёму меня менялась мимика лица и шла улыбка, безумные глаза бегали по толпе гостей, в ней искал Машу, за что получил замечание, но в любом случаи не мог себя сдержать. И вот мой взгляд упал на неё, меня отпустило; наоборот стал ещё более без эмоционален, хотелось показать себя только с лучший стороны, чтоб мной гордились, как настоящим защитником родины и отечества. После присяги ко мне подошли мои самые родные и любимые, и Машин отец генерал Вооруженных сил Советского Союза, а за ними вслед по пятам всё командование части. Никто не понимал, как генерал тут оказался, он сам не имел никакого отношения к милиции, где я служу, но являлся высокопоставленным проверяющим, и знали его все. Поняв, что это на самом деле тот самый генерал вся часть замерла «смирно», все были в шоке, что может произойти, я так же находился в шоке. Подойдя к будущему тестю, представился: «Товарищ генерал-майор стрелок второй роты милицейского отдельного батальона рядовой Платов!», сделав секундную паузу в недержании ехидно улыбнувшись, продолжил: «товарищ генерал-майор разрешите обнять и поцеловать Вашу дочь!». Засмеялись родители и Маша, вся остальная часть продолжала стоять смирно, и ждать, что ответит генерал. В это время он улыбнулся, отдав воинское приветствие, пожал мне руку и командирским голосом скомандовал: «Разрешаю рядовой Платов!». Около пяти ста военнослужащих продолжали стоять смирно, как только Иван Иванович это генерал, папа Маши, повернулся к командованию части, приложил руку к черепу, сказав: «Вольно!». Все сделали выдох.