Да с досадой вывез он. До этого я занимался в клубе Алекс Фитнес, но сломал одному парню челюсть и мне запретили приходить, сказав, что с психами не работают.
Совершенно не посчитав его психом, я сочувственно ему улыбнулся Ты не похож на психа, но и на боксёра тоже. Чем занимаешься, Елисей?
Не поверишь сказал он так, словно проглотил мухомор я искусствовед.
Братан, а почему так обречённо, по-моему, отличная профессия, особенно в этом городе.
Да потому что в этой, как ты выразился, профессии, мне неприятно буквально всё. Мой батя был капитан милиции, тогда это ведомство ещё так называлось, и я мечтал пойти по его стопам. О, это был отличный мужик, реальный геркулес, под два метра ростом. Настоящий образец доблести и чести.
Был? Почувствовав ноты грусти в рассказе Елисея, переспросил я.
Да был. Когда мне только исполнилось тринадцать лет отец погиб в перестрелке с бандитами. Человека, который мне служил образцом буквально во всём, не стало. Я рвался повторить путь своего отца, но характера для этого не хватило.
Он отхлебнул сразу пол кружки и продолжил. Моя мама, Агнесса Львовна Авруцкая, ведущий искусствовед в Эрмитаже, просто наотрез была против моей службы в милиции. Она говорила, что с моей горячностью я обязательно тоже погибну, и она останется одна, на старости лет. «Убей меня, лучше сразу!» цитировал Елисей свою мать.
Мне пришлось уступить ей. Все мечты и убеждения пошли прахом. Вместо школы милиции я пошёл в академию Штиглица, где когда-то училась моя мама. И вот теперь я искусствовед, хотя всё меня в этой профессии бесит. Мать считает, что скоро я успокоюсь, а потом ещё и спасибо ей скажу, но пока мне всё больше тошно от происходящего. Она даже орден отцовский от меня прячет, чтобы лишний раз не напоминать, кем он был. Дома все фотографии его в штатском и не одной в форме. Ты думаешь, она бокс мой одобряет? хрена там, я даже это от неё скрывать должен, чтобы она лишний раз за сердце не хваталась.
Пить у Елисея получалось хуже, чем боксировать, и через час наших посиделок, его рассказ стал больше напоминать пьяный базар, в котором парламентарные выражения он умело, перемежал с нецензурными словами, которым отдавал предпочтение. Я уже начал опасаться, что нас скоро выгонят, но и Елисей тоже понял, что пора закруглятся.
Мы вышли на воздух и мирно побрели по улице в сторону метро. Мой новый приятель ещё не растратил свой пыл и продолжал жаловаться. Если бы ты знал, как мне надоели эти живописцы, картины, эпохи там разные. Скучно как в склепе. Мама говорит, что я должен научиться черпать энергию от живописи, чувствовать каждую картину, разговаривать с ними. Возможно, искусствоведы по призванию так и делают, но если заниматься этим из-под палки, то о какой энергии, на хрен, может идти речь.
Мы расстались ближе к вечеру и, отправив Елисея домой, я снова вернулся к своим мыслям. Было непонятно, за что браться теперь: искать водонапорную вышку, малиновые розы, белые смокинги? В областном городе, где проживало почти шесть миллионов человек, это было всё равно, что искать иголку в стоге сена. Появилось странное чувство, что ответ совсем рядом и вдобавок он как-то связан с моим новым приятелем.
Да нет, чем может быть полезен в моём деле искусствовед!?-
В том чёртовом замке искусство приобретало бесовский характер. Там были только те демонические рисунки с черепами и сиськами. Разве там могла бы оказаться стоящая, знаменитая картина?
СТОП!!! Меня как обухом по голове ударило.
Глава четвёртая.
Союзник.
Вечером того же дня обложившись словарями и журналами про искусство я тщательно пытался вспомнить. Когда я был там, после раунда Чёрная Мамба, мне презентовали картину известного художника. Может эта картинам выведет меня на организацию, которая придумала рулетку смерти. Но как звали того художника? Я должен вспомнить, прошло не так много времени, я должен вспомнить.
Я пересмотрел сотни статей и фотографий, прочёл про множество живописцев, и только глубокой ночью в одной статье под названием, «смерть в Венеции», нашёл нужную фамилию. Ну, конечно Парис Бардоне.
На следующий день вместо бокса я попросил Елисея о помощи. Мы устроились в том же самом кафе, пообещав хозяину, что на этот раз шуметь не будем. Его знания для меня были просто находка, но с чего было начать, как было объяснить ему, зачем нужна эта информация. На любителя живописи я никак не смахивал, и Елисей задал логичный вопрос.