Ладно, Никита, довольно. Хватит с них.
Хорошо, Антипыч, согласился Никита.
Давайте, дуйте отсюда. И чтобы завтра без денег не возвращались, прикрикнул он на мальчишек.
Старший из них, скинув рубаху, кинулся по пояс голым в снег и лег на спину, чтобы остановить кровотечение и промыть раны. Затем младшие помогли ему одеться и вся троица побрела дальше вниз по склону горы, сквозь ельник, продолжающийся до самого ее подножия. Хааст немного еще постоял за своим валуном, успокаиваясь от увиденного, но вскоре пришел в себя и решил возвращаться назад. Необходимо было навести справки про всех участников конфликта и как следует все обдумать. На обратном пути он присел отдохнуть на свободный от снега пенек и, расслабившись, залюбовался заснеженным лесом вокруг. Здесь не было ветра, неизменно гудящего наверху, на плато, и стояла кристалльная, сгущенная тишина. Ни движения, ни звука лишь блеск засыпанных снегом ветвей, чем выше глянешь, тем ярче. Хааст погрузился в наблюдение и смотрел до тех пор, пока вдруг не зацепил взглядом, в просвете между деревьями, человеческую фигуру. Она мерно приближалась, скользила по снегу; вскоре Хааст разглядел короткие, широкие охотничьи лыжи, куртку, причудливо сшитую из кусочков меха разной формы и бородатое старческое лицо.
Не многовато ли чудес на один день, пробормотал Хааст. Тоже мне, опасный и безлюдный горный склон. Да тут жизнь бьет ключом.
Лыжник медленно шел по еле заметной под снегом тропинке, по направлению прямо к Хаасту; тот встал и зашагал навстречу. Их взгляды пересеклись, но старик не замедлил своего движения и не выразил никакого замешательства или удивления. Хааст сразу почувствовал, что этот диковинный человек вовсе не чуждое лесу явление, как те люди, которых он наблюдал полчаса назад возле деревянного сруба. Манера держаться и одежда выдавали в нем егеря, лесника, или лесного отшельника, какие до сих пор еще сохранились на русском севере. На лице его отпечаток глубокой старости странно сочетался с бодрыми, живыми глазами.
Добрый день! громко произнес Хааст, поравнявшись с лыжником.
Здравствуй! спокойным, глубоким голосом ответил старец. Нездешний?
Нездешний.
Ты будь осторожен тут, в лесу летом-то еще ничего, а зимой можно в яму угодить между валунами, под снег провалиться.
Спасибо.
Ну, прощай, старик смерил взглядом Хааста и так же размеренно двинулся дальше.
До свидания, ответил Хааст и долго еще, с непонятным для самого себя чувством, смотрел вслед удаляющемуся деду.
Затем он встал, быстро преодолел оставшееся расстояние наверх, вылез на плато и нашел машину на том же месте. В офисе все было спокойно экспедиционеры занимались своими делами, и никто, казалось бы, не выказывал интереса к внезапному исчезновению Хааста, который отсутствовал пару часов. Хаасту не помешали выпить кофе и отдышаться. Затем Елена спросила:
Ну что, Хааст, подружились с мальчишками?
Куда там, ответил Хааст.
А где же вы так долго пропадали?
Так, по лесу гулял.
Как же вы, дорогой, попали в лес? вступил в разговор Чагин. Здесь спуска нигде нет голову расшибешь. Это надо к побережью ехать.
Я видел в лесу страннейшего старика, начал рассказывать Хааст. Судя по всему, он там и живет. Не то егерь, только без оружия, не то схимник какой-то. Куртка у него на алеутский лад, а сам вроде как русский, говорит без акцента. Удивительный старец. Слыхали здесь о таком?
Так это же дед Никлас, отшельник, воскликнула Елена. Это местный «вечный дед», живое дерево в человеческом обличье, как его еще тут величают. Я однажды встретилась с ним, пыталась разговорить его, ничего не вышло. Чудной старик. Некоторые местные умеют понимать, что он лопочет, но я не смогла.
Любопытно, сказал Хааст. Что мы еще о нем знаем?
Ну, я тоже его как-то видел, пробурчал Леонард, погруженный в просмотр каких-то бумаг. Загадка. Вроде наших в монастырях.
И Чагин также кивнул головой: Есть такая буква, да.
Знаете что, предложил Хааст, а напишите-ка мне о нем пару строк, ваше мнение. У меня тоже есть кое-какие соображения.
Его нельзя трогать, чуть ли не разом закричали Елена и Чагин. Пункт восемнадцать устава экспедиции. Это такие тонкие сферы, опасно с ними соприкасаться.
Он как духовный идол, священный камень поклонения для многих местных, кто постарше, и они его, кстати, не упоминают всуе. Говорят, что он никогда не умрет, добавила Елена.