Ты все еще не понимаешь, как монетизировать наш артистизм, но все еще делаешь это лучше нас, вздыхала Маша.
Летом две тысячи восемнадцатого года Лильен пропала основательно: отвечала односложно, трубку брала через раз. Сама завела разговор об отношениях, хоть в них мы и не состояли, да никто этого всерьез и не планировал. Сказала, что пока не готова, и карьера намного важнее. Я не понимал, каким образом одно мешает другому, и сконцентрируемся на неожиданности заявления. Это меня сильно задело в тот момент. Виду не подал, но сознание стало выписывать странные циркуляции: неудачные отношения год назад, в которых я оказался отвергнут без объяснения причин, а теперь такое: вроде бы и с объяснением, но от него не легче.
Осенью, когда на нас с девочками уже стали обращать внимание владельцы ресторанов, небольших клубов и иных уютных крохотных мест, где можно было спеть, и мы даже кое-где выступали, я женился. Женился быстро. Изначально я обрадовался новому человеку, компенсировавшему уязвленное самолюбие. Радовался, пока через полгода не понял, что сам стал компенсацией детских травм. Но эту историю я полностью опускаю, поскольку она почти никак не повлияла на происходящее. Моя жена не общалась ни с кем из моих друзей и знакомых, считая их людьми второго сорта. Все, кого жена ненавидела, пережили ее в моей жизни, поэтому правильно, что ими не пожертвовал в угоду браку, который, как я теперь понимаю, был обречен на распад. Едем дальше.
Неожиданно стали появляться деньги, получалось рассчитываться с долгами. В этом мире творчество либо без денег, либо без таланта, а когда это совмещается, то сначала теряешься. Чем еще себя мотивировать? Нужно было пройти это, чтобы деньги стали даровать спокойствие, а не ажиотаж. В конце ноября я уехал в отпуск в Петербург именно с Алисой. Настя осталась дома, отсыпаться и восстанавливать нервы, а мы поехали по казённым квартирам.
Поездка открыла мне, насколько Алиса надломлена внутри. Отсутствие комплексов не гарантировало ментального здоровья. Истерики начались именно на совершенно нейтральной территории: злость, алчность, зависть. Наружу полилось абсолютно всё. Это был единственный раз, когда Алиса показала себя такой. И это был единственный раз, когда она перебрала с алкоголем.
В одиннадцать вечера от Удельной до Парголовской насыпи идут пустые вагоны. И ты здесь один на один со своими мечтами. В этот момент я впервые задался вопросом, зачем я хотел стать идолом. Правда, зачем? На выходе ударила автоматическая дверь. Сонным дошагал мимо огромных однотипных высоток до своей коробки. Лифт завывал, перещёлкивая этажи.
В гостиной на столе лежал странный предмет сама Алиса. Ваша сестра и дочь. Видимо, тяжелый вечер выдался заметно это. Сдвинул стол и столкнул ее на диван, чтобы не разбудить. Поставил рядом стакан с минералкой на утро. В соседней комнате спят не менее подвыпившие друзья. Не помню, где пришлось отдыхать самому вроде бы что-то постелил на пол, а под голову подложил чью-то куртку. Честно, не помню. Помню только то, что лежал и пытался представить, сколько сил нужно было Алисе, дабы подавить в себе внутренние вопросы, которые она очень четко и на повышенных тонах начнет формулировать уже утром.
***
И Новосибирск, и Красноярск города относительно небольшие, поэтому разного рода культурная интеллигенция невольно вынуждена пересекаться. На одном мероприятии мы совпали со студентками новосибирского театрального института, зарабатывавшими тем же, чем и мы. Забавно было это осознавать, но не я первый, ничего не умея, стал продвигать начинающих артистов. Здесь ко мне проявила детский интерес совсем юная девушка с юга Сибири. Имя ее Лилия. Надеюсь, теперь яснее, почему ее тезка с самого начала была обращена мной в Лильен.
Год как пошел четвертый срок Путина, закончился третий срок Фетисова. Я рассказывал каким-то идиотам, почти не слушавшим, в полумраке самой дорогой кофейни, как в 1612 году под Москвой остановили войска соотечественника моих исторических предков Яна Лиса Сапеги. А Лилия жила в третьем общежитии Академии Госуправления на Мичурина (своего общежития у Театрального не было), и сначала очень этого стеснялась. Она долго не разрешала мне ее провожать, и я переживал, отпуская девушку на перекрестке.
Только я сразу всё понял сам так жил. Лилия прятала глаза, рассказывая, что не поступила в Петербург, потому что у неё не было денег даже на билет туда. Она отказывалась от ресторанов. Ей казалось, что её образ жизни не соответствует моим часам, телефону и пальто, и долго не могла поверить, что её душа соответствует моей, и больше меня вообще ничего не интересует. Бедного человека били, и он всё запомнил.