Жили мы сначала в гостинице «Рига», и я немного помню ее длинные коридоры. Потом мы переехали в дом, который назывался «Авербух» по фамилии его дореволюционного хозяина-богача. У нас было две хороших комнаты на первом этаже.
Зиновьевск. 1929 год. Автор этих строк.
Из соседей помню Рутковских. Дядя Федя носил ромб и, кажется, был комэском (командиром эскадрильи). Его жена Мина Карловна была немкой из Поволжья. Это была барыня. Она спала до полудня, принимала в постели кофе и после этого, лежа в постели, начинала петь под гитару:
«Летчик, я тебя люблю,
Сделай мертвую петлю»
или «Никто любви не знает цыганки молодой».
Ее мать называли бабушкой Рутковской, хотя фамилия ее была Аб. Во всех списках по алфавиту она была бы первой. С их дочкой Мусей я дружил, хотя она была на четыре года старше меня. У Рутковских был доберман-пинчер по кличке Дукс. Его поили кофе и кормили бутербродами с маслом.
Позже мы еще встретимся с Рутковскими.
Бригада имела на вооружении те же бипланы, но среди них уже преобладали отечественные Р-5 и Р-Z. Командиром бригады был Бергольц. Его я не помню, зато врезалась в память Бергольчиха (так местные дамы прозвали его жену). Бергольчиха была законодательницей мод в Зиновьевске. О судьбе Бергольца я совсем недавно прочитал в газете. Там появилась заметка об истории одного экспоната из Музея Революции. В запаснике музея лежал платиновый с серебром знак почетного летчика Испании. История его была неизвестна. Оказывается, этим знаком был награжден Бергольц, принимавший участие в войне в Испании. При аресте Бергольца в 1937 году этот знак был конфискован и оказался в музее. В момент написания статьи его жена была еще жива, она предъявила на него свои права и получила за него хорошую компенсацию.
В центре командир бригады Бергольц.
бывший офицером царской армии. Его сын Волик был старше меня на четыре года. Мы жили в одном доме, Волик заболел скарлатиной и заразил меня. Мы с ним вместе оказались в больнице. В детском зале больницы оказалось несколько десятков детей с разными болезнями от перелома ноги до брюшного тифа. Отболев скарлатиной, мы с Воликом переключились на корь, а затем на ветряную оспу. Чтобы порвать эту цепочку, Веселов выделил нам в штабе комнату, и мы там выздоравливали. Выхаживала нас мама Волика, которая во время войны была сестрой милосердия, а харч нам приносила моя мама. Часто к нам заходил сам Веселов, вот почему я его помню.
Волик учился в первом классе, и мать с ним занималась. В комнате стояла классная доска. У меня при выздоровлении было хорошее настроение, и, незаметно для себя, я в четырехлетнем возрасте научился читать вместе с Воликом. В дальнейшем Веселов преподавал в Академии им. Жуковского. При введении новых званий он разменял свои ромбы на полковничьи шпалы. Волик пошел по стопам отца, во время войны он стал офицером. Через некоторое время он женился. Правда жена от него скоро ушла. Волик сильно переживал ее уход и покончил с собой.
Из папиных друзей помню Чанкотадзе, Пельца, Ермакова, Кузина. Чанкотадзе после войны стал крупным руководителем гражданского воздушного флота, и, что греха таить, мы в экстренных случаях пользовались его помощью.
Папа служил оружейным техником эскадрильи. Одновременно он преподавал в школе младших авиаспециалистов, где обучал оружейных мастеров.
Выпуск оружейных мастеров. Папа во втором ряду третий справа.
Вскоре папа сдал экстерном экзамены за курс школы летчиков- наблюдателей (летнабов), и был назначен младшим летнабом на самолет. Теперь летнабов называют по-морскому штурманами.
О том, как папа справлялся со своими обязанностями, говорит тот факт, что в бытность его летнабом, он завоевывал все первые призы по Украинскому военному округу, а именно: за бомбометание, фотографирование с воздуха и за стрельбу из пулемета. Из пистолета и винтовки он тоже стрелял лучше всех такова была подготовка Оружейной школы. А призы были неплохие: велосипед, фотоаппарат, малокалиберная винтовка, часы, пистолет Коровина и бесчисленное количество берданок, которые папа загонял на базаре, не донося их домой.
Правда полеты были очень рискованным делом. Многие знакомые тетеньки быстро превращались из жен летчиков в их вдов. У папы тоже было несколько катастроф. Однажды в Севастополе во время ночных учений они попали в луч прожектора, от которого никак не могли уйти. Будучи ослепленными, они врезались в гору. К счастью летчик и папа остались живы.