- Но вот в чем заминка: если вы их вытащите из автомобиля, они либо свалятся на землю, либо ринутся вас убивать.
- В таком случае я требую, чтобы вы помогли мне выполнить мой долг.
- После дождичка в четверг. Лучше садитесь к нам. Этого пассажира я выставлю. - Я указал на сидевшего молча шофера. - Вам он ни к чему и, уж во всяком случае, будет выступать как свидетель защиты.
- Верно, - сказал констебль. - А впрочем, ваши показания ничего не изменят... в Лингхерсте!
Шофер метнулся в заросли папоротника, как кролик. Я велел ему бежать через парк сэра Майкла Грегори и, если он застанет моего приятеля, сообщить ему, что, вероятно, я несколько опоздаю к ленчу.
- Я не допущу, чтобы этот сидел за рулем! - Наша жертва с опаской кивнула на Хинчклиффа.
- Ну, разумеется. Вы сядете на мое место и будете приглядывать за этим верзилой. Он так пьян, что и рукой не шевельнет. А я займу место того, другого. Только поскорее: уплатив штраф, я должен сразу же уехать.
- Вот именно, - сказал констебль, плюхнувшись за заднее сиденье. Штраф! Немалые денежки собираем мы с вашей братии.
Он с важным видом скрестил руки, а тем временем Хинчклифф украдкой отчалил.
- Послушайте, он же остался за рулем! - привскочив, крикнул наш пассажир.
- Вы это заметили? - удивился Паикрофт, и его левая рука, как анаконда, обвила полисмена.
- Оставь его в живых, - коротко распорядился Хинчклифф. - Я хочу ему продемонстрировать, что такое двадцать три с четвертью мили.
Мы шли со скоростью чуть ли не двенадцать, что для нас фактически было пределом.
Наш пленник шепотом ругнулся и застонал.
- Ну а теперь, - сказал я, - будьте любезны, предъявите ваши полномочия.
- Знак воинского ранга, - уточнил Паикрофт.
- Я констебль, - сказал наш гость и брыкнул ногой.
Судя по сапогам, он и впрямь обошел добрую половину сассекских пашен, но сапоги не удостоверение личности.
- Предъявите ваши полномочия, - повторил я сухо. - Чем вы докажете, что вы не пьяный бродяга?
Предчувствия меня не обманули. Он не захватил с собой значок или где-то потерял его.
- Если вы мне не верите, едемте в Лингхерст! - Эта формула в его устах звучала почти как припев национального гимна.
- Да не могу я колесить через все графство каждый раз, когда какой-то вымогатель вздумает объявить себя полисменом.
- Но это совсем близко! - не унимался он.
- Скоро будет далеко, - возразил Хинчклифф.
Констебль гнул свою линию, я свою, а Паикрофт неодобрительно слушал реплики полисмена.
- Если бы он был чистопородным буром, то и тогда не заслужил бы лучшего обращения, - произнес он наконец. - Вот представьте, что я дама в интересном положении, - он ведь просто уморил бы меня такими выходками.
- Жаль, что не могу этого сделать. Эгей! На помощь! На помощь! На помощь! Эй! Эй!
В пятидесяти ярдах впереди, там, где дорога пересекалась с обсаженным изгородью проселком, наш узник увидел констебля в форме, но тут же вынужден был замолчать, ибо Хинчклифф так резко свернул на проселок, что мы чудом избегли крушения, проскользнув мимо грузно бежавшего к нам второго полицейского.
Мне показалось, что наш пассажир и его сообщник в форме обменялись улыбками, когда автомобиль свернул к востоку на все суживающийся тенистый проселок.
- Ну, теперь вам вскорости вправят мозги, - твердо пообещал наш гость. - Сами влезли в ловушку, себя и вините. Мы ни слова не ответили. Хинчклифф открыл до отказа регулятор, автомобиль наддал как следует, и вдруг нежданно-негаданно наш проселок - в Сассексе таких два или три - уткнулся в обрыв.
- Ах, пропади ты пропадом! - крикнул Хинчклифф и нажал на тормоза, но шины беспомощно скользили по сырой траве, и мы спускались все ниже и ниже в поросшую молодыми деревьями рощицу. Новый кошмар пришел на смену предыдущему, и, дополняя картину, в пятидесяти ярдах впереди, преграждая нам путь, журчал ручей.