Ах, да драконы же плохо различают вкусы.
Ну, а вот здесь я исключение из правил, с лёгким высокомерием произнёс Спайк, иначе бы я не добавлял бы в суп нариум.
Они продолжали ещё некоторое время беседовать о блюдах, делясь своими любимыми рецептами, но вскоре у Атикина от всех этих мыслей прихватило живот, так как последние две недели он ел только водяное пюре, а никакие изысканные творения поваров к нему в руки не попадали. Поэтому было принято решение, что пора обсудить более важные вопросы, по типу:
И что нам тогда грозит?
Заданный Атикином вопрос был действительно очень болезненным для сидящих в этой комнате. Каждый из них представлял самое худшее, что способно было с ним случиться, но никто не высказывал никаких предположений.
Я сначала думал, что со мной поступят по всей строгости закона Магграда и казнят, сказал Люк, но потом узнал, что тебя, Атикин, здесь держат за мелкое воровство, и понял, что настолько строгое наказание отметается.
Почему? спросил Атикин.
Просто людей, обречённых на смертную казнь сажают либо в единоличные камеры, либо с такими же обречёнными.
У меня были приблизительно подобные мысли, говорил Спайк, только они меня не перестали мучить. Дело в том, что я десять лет назад сильно напортачил не хочу рассказывать в подробностях об этом, но итог в том, что меня могут отправить к гномам или того хуже к драконам, и поверьте лучше смерть, чем то, что они способны сделать.
Слушая своих сокамерников, Атикин понял, что и Люк, и Спайк знали, что может быть им уготовано, и понимали, на что они идут. Принц же ни разу не хотел делать что-то противозаконное, он просто поступал так, как он привык, так, как его учили.
А что грозит мне? спросил Атикин.
Максимум за что тебя может ждать наказание, это попытка кражи и бродяжничество, говорил Люк, явно лучше всех в комнате разбирающийся в законах Магграда, и наказание здесь явно не такое серьёзное. То есть наибольшее, что тебе грозит это ссылка в Загорье или Куркию.
Тут Спайк принял серьёзный вид или, как бы сказал кто-нибудь из его знакомых, даже напрягся.
Почему ты сказал про Загорье? спросил Спайк. Там же сидят лишь политические преступники и закоренелые убийца с ворами.
И куча нищеты, отвечал Люк. Надо же её куда-то девать, чтобы не было официальной безработицы и перенаселения в мощнейших странах Яузы. Вот большинство неработающих и отсылается в Загорье, а там уж они пытаются выживать на этой варварской территории, среди таких же варварских жителей, без медицины и привычных радостей жизни.
Ну, я никогда не был в Загорье, и если честно не хотел там побывать, говорил Спайк, поэтому не буду высказываться по данному заявлению.
И тут дверь снова отворилась и в комнату вошла юная стройная девушка с слегка зеленоватой кожей и небольшим носом. Когда она прошла к столу, и Спайку удалось, как следует, её рассмотреть, он сказал:
Что ж, я думаю, если у нас общее наказание, то вариант с Загорьем отпадает.
Спустя некоторое время после приезда Клодвига к шатру подошли и Аракса с Гауеном, но на этом гости не закончились.
Как только солнце окончательно скрылось за горизонтом, у пары ив раздался крик Сегреды. Этот крик совмещал в себе всё, что только могло поместиться в вопле: это и призыв о помощи, испуг, желание спрятаться и куча нецензурной лексики. На крик Сегреды очень скоро сбежались все, кто уже успел прийти на праздник, но поначалу никто не смог понять, что так её напугало, что заставило броситься прочь от ив навстречу спешащим на помощь. Лишь когда Эндан, сохранявший спокойный вид, потому что уже догадывался, в чём дело, растолкал людей и указал всем на белую летучую мышь, каждый понял, что произошло.
Ну, Фиона, начал говорил Эндан, обращаясь к летучей мыши, это, по крайней мере, невежливо. Ладно, я привык к твоим издёвкам над Сегредой, но остальные-то испугались за неё по-настоящему. И тебе очень повезло, что ты не разбудила Загрота, мы его только уложили. Так что давай, принимай обратно человеческий вид и извиняйся перед Сегредой!.. Да и вообще, продолжал, негодуя, Эндан, как Лонгрес мог допустить такое поведение.
Лонгрес бы этого и не разрешил бы, раздался нежный женский голос, а я вот разрешила Фионе, подумала, это будет весьма смешно.
Это была Айна. Она протиснулась сквозь толпу и обняла брата. Её аккуратные аристократические черты лица стали в этот момент нежнее, чем обычно, чувствовалось, что она была счастлива.