И век остался где-то за чертою.
И столько странных дней и странных лет
Осталось где-то, и дневник закрою
И старых писем призрачная вязь,
И дивных песен тихая отрада,
И берегиня кружится, смеясь,
В глуши аллеи, август, как отрава.
Событий странных обреченный ряд,
Тоска о доме и о тяжкой доле,
И только там еще костры горят,
Но жить в объятьях боли нам доколе?
Начало осени. Закат
И вдруг на закате вся в темном врывается в осень,
И мечется в ворохе листьев, в обрывках сонетов,
Она ни о чем никого в этот миг не попросит,
А молча растает, раздавлена или воспета.
Да что там за время, откуда такая прохлада,
О чем они снова просили тирана, мой ангел,
И где-то кружилась упрямо в пылу листопада,
А век серебром награждал, и другого не надо.
Да только та осень она ураганом пугала,
И все вырывала их души, как желтые листья,
И каменный век, он серебряным был, но сначала,
Напишут стихи, словно ворохи песен и писем.
И знают что им затеряться придется в просторе,
Что в темных шкафах на Лубянка они оседают.
И вдруг эта осень, и ветра порывы и споры,
О том, что не выжить, что эта махина задавит.
Легко нам судить и рядить, что там осенью было,
Куда они шли, почему не сумели пробиться.
Все кануло в Лету, вино в том бокале разбитом
Алеет так странно, но больше уже не напиться.
И только стихи нам приносит порывистый ветер,
И темные тени мелькают вдали на закате,
И алое солнце серебреный мрак тот осветит.
И тихо растает, и сил докричаться ей хватит.
Она ни о чем никого в этот миг не попросит,
А молча растает, раздавлена или воспета.
И вдруг на закате вся в темном врывается в осень,
И мечется в ворохе листьев, в обрывках сонетов.
Свита Снежного короля
И вот из суеты иной и света
Явился Демон дивная комета,
И над землей бесцветной пролетая,
Он видел, что планета золотая
От звездных рос, от боли и печали.
Там странные поэты воспевали
Своих актрис, и серебро столетья
Он постигал упорно на рассвете.
Два божества профессор и актриса,
В какой-то мир тяжелые кулисы,
И полночь грез, и пьесы странной звенья.
Миг постиженья чудное мгновенье.
Как надо всем, забыв про все тревоги,
Понять, что люди дивны и убоги,
И в суете безрадостной рассвета,
Проносится над пропастью комета.
Там тихо скрипки дивные звучали,
В тоске бессильной и земной печали,
И лица проступали сквозь скрижали,
И голоса отчаянно дрожали.
О чудо, откровенья, миг удачи,
И мир внимал, и он не мог иначе,
Истории любви и вдохновенья,
Не поглотит безжалостно забвенье.
Они звучат, над пропастью ликуя,
И в суете несозданных миров
Какая-то стихия торжествует,
Среди печальных казней и пиров.
Все это было с ними, снова будет
Стихи, штрихи, события и люди,
И где-то там в покое и печали,
Все тени их прекрасные мелькали
Брюсов и Львова
Там тень несозданных созданий
Касалась и волос и зданий,
И женщина, любившая поэта,
Ждала с тревогой света, нет рассвета,
Она была уверена, что слава
Ей улыбнется сквозь века лукаво.
А он вдали решал свои шарады,
И ждал смятенный радости распада.
Она могла с другими быть счастливой,
Но те глаза и скрипки переливы,
И миг до боли, и в тиши заката
Она была ни в чем не виновата.
И вот тогда лишь пистолета дуло
Ее в реальность бытия вернуло.
На миг один, и вечность проступала,
Когда она о нем затосковала.
Он не пришел к могиле в миг последний,
Был пьян и нем, все повторяя бредни,
Других поклонниц призрачные лица
Что делать? Может тоже застрелиться?
Он жил и знал, в метели и печали,
Его лишь птицы белые встречали
Ее же унесли в иные дали,
Забыли, в суете не вспоминали
Профессор и куртизанка
На площади в преддверии экстаза
Гулял поэт и видел вдалеке,
Как оживает призрачная фраза,
Оставшись только тенью на холсте,
Там, в суматохе девы замелькали
И бросились куда-то от него,
А он мечтал: О, утоли печали.
И что еще? А больше ничего.
И никого в тумане над Невою.
Но кто они, чего они хотят?
И души, словно волки, рядом воют,
И женщины, как ангелы, летят.
И растворяясь в пропасти, немеют.
Он вновь один там торжествует Блок.
И дальние созвездия не смеют
Его оставить, если с нами бог.
В тумане звезды дивные светили,
Оставив нас, они неслись во тьму,
И только скрипки где-то голосили,
Покорные пророку своему.
Пророк хмелел от женского вниманья
И улетал в неосознанность миров.
О дивный миг его очарованья,
О тайны грез, и смысл забытых слов
А куртизанка рядом хохотала,
И улетала в пустоту картин.
И только в тишине ночной блистала,
Но он один, но он всегда один.