Заметим, что по бытующей логике вещей причина содержит в себе следствие, которое закладывается намерениями и мотивацией. В житейском же плане, в котором нет дел до высокой материи, причинность имеет хождение, чтобы оправдывать неблаговидные поступки. Сохраняет она своё место в межгосударственных отношениях.
Однако в Век агрессии, в век всеобщности и всеохватности агрессии, когда она предстанет как необходимое действие вообще, думается, что не будет особой необходимости выискивать каждый раз отдельные причины событий. Ибо в процессе складывания Века агрессии вся причинность будет запечатлеваться в надличностных сущностях, которые станут срабатывать по принципу реле, реагируя на определённые ситуации. Здесь следует познавать скорее не причины, а границы и горизонты.
В личностном плане укоренившиеся надличностные сущности сподобятся социальным инстинктам, представляя ситуативно актуальные образцы агрессии в причинно следственных связях. Тогда место причинной агрессии займёт агрессивное действие как «запечатлённое событие» (образец установки на то, как «надо быть и действовать»), которое следует рассматривать ситуационно. Однако причинность полностью не исчезнет, она ослабнет в традиционном понимании как рацио. По мере складывания Века агрессии, причинность будет смещаться в область чувств и там сможет укорениться как фермент катализатор (закваска) образцов.
В этой связи следовало бы говорить о трёх типичных ситуациях: личностной, националистической и межгосударственной. Личностные признаки и элементы присутствуют во всех ситуациях. Хотя на поверхности вещей всё это продолжает рассматриваться в свете причинно следственных связей. Но как бы то ни было, агрессия, став самодовлеющей в производстве событий, должна будет по существу сместить рациональную причинность, укоренив её в чувствах как в своей «союзнице». Обретая свою вековую весомость, агрессия станет действенным участником и катализатором во всех процессах, сколько-нибудь значимых для жизненного мира людей.
Предпошлём к данным положениям то необходимое, что метаморфозы агрессии, её возвеличение могли происходить в условиях изменения форм коллективного сознания в мире, и что взаимовлияние этих двух процессов осуществлялось во времени и пространстве складывания структурной целостности века. Такое вызвано неполадками в Доме всеобщего Бытия, когда превалирует хаос и непредсказуемость, альтернативность и многовариантность, случайность и бедствия. Дух агрессии стелется по миру, завораживая людей крутизной действий. И агрессия тогда исходит не столько из желаний захвата, а сколько подчиняясь злу. Обновлённая в метаморфозах агрессия, стремясь к единовластию в Век агрессии, будет противостоять и устранять всякие неполадки однонаправлено на основе силы. И это станет противоборством уже множества агрессий, что будет являться сущностью Века агрессии.
Итак, есть век сам по себе, а в предельном выражении самой сути есть век как собирательное понятие, которое содержит в себе целостное единение неоднородных элементов жизни, быта и деятельности, взятых во времени и пространстве, и где событийность может выражать особенный смысл. Так выстраивается основной понятийный ряд века, исполненный содержанием и специфической терминологией. Остаётся делать умозаключения и извлекать смыслы существования. Это и есть общий путь познания исторических реалий прошлых веков.
Но текущий век не отвечает в полной мере такому облику и познаваемости, он не законченный ещё «для прошлого», и не оценённый также в своей исторической предметности объект для анализа. Такой век будет направлен на настоящее, и иметь в общей констелляции то, что есть «сейчас» и то, что «становится» (складывается) в развитии. Именно это обстоятельство делает интересным «текущий век» как конструкта для понимании процессов складывания Века агрессии. Что также должно усиливаться личностным присутствием автора, и смеем сказать, интуицией, ибо находясь в самом «текущем», автор обрисовывает процессы складывания и развития Века агрессии, полагаясь прежде на свои представления и опровергая доводами имеющиеся сомнения. Правда, данный подход может говорить кому-то о преувеличении авторских возможностей, а сам опус будет смотреться тогда как нечто «около того». Но «того», как текста, ещё нет по существу, а у нас впереди вся книга, чтобы размышлять и свободно высказывать свои суждения о складывании Века агрессии.