Поэтому не будет преувеличением, если сказать, что, выражая всеохватно противостояние как больших, так и малых государств, политика враждебной наступательности уже сама по себе свободно шествует по миру. Она исподволь проникает в сознание людей, определяя тревогу и глобальную напряжённость. В самих же обществах соразмерно усиливается социальный настрой на межнациональную конфликтогенность, расширяя и наполняя политической агрессией жизненные пространства.
В политике «противостояний» мы находим сущностные смыслы захвата и порабощений, связанные с агрессивными смыслами войны (смыслоагрессии войн). Эти смыслы будут «утопать» в «историчности» прав на захват чужих земель (пример тому Армения), в обосновании политических преимуществ и привлекательности строя жизни, имеющих право на установление своих демократических ценностей, их глобального вживления в тело человечества (США). Разумеется, такая политика не может не сообразовываться с реальными возможностям и установками на ведение войны.
Но если мы попытаемся извлечь и как-то «взвесить», смыслоагрессии войн, что с необходимостью должно выявить прежде разумное в принятии решения «напасть», то увидим, что политике войны ничто человеческое не бывает чуждо. И что порою надуманные исторические картины, обиды, вперемежку с завистью, а то и сами амбиции величия и национального превосходства, могут брать вверх. Брать вверх вопреки разумно-рациональному и авантюрно провоцировать военные действия.
Такая политика, исходя из силы и враждебных чувств, задаётся вместе с «риторической агрессией», с которой одномоментно могут уживаться как чувства нахрапистости и безответственности, так и тревоги со скрытым чувством страхом за свою безопасность. Совмещаясь в общем «политическом вареве» и изливаясь вовне, вершители такой политики будут «страшить» и «страшиться», продолжая своё посильное участие в политике нацеленности на то, чтобы стать действительностью реальной войны. И тогда политика как «агрессия в себе» может статься «агрессией для многих» в мире людей. Она становится таковой в событиях, характерных для таких отношений, когда враждебный настрой приводит к агрессивным вылазкам. Политика, выраженная таким образом в действиях и ожиданиях враждебного, что должно обрекать на особые чувства и переживания, может реально претендовать на то, чтобы подспудно быть одной из составляющих в складывании Века агрессии.
Однако само понимание и осмысление процессов складывания Века агрессии в философском или психологическом плане будет много шире политического, укладываемого по существу в русло войны. Ибо многое в нём будет предопределено жизненными мирами, особенностями человеческой коммуникаций и восприятий. Притом, что о Веке агрессии в настоящем можно говорить условно как о целостности, структурные элементы которого разбросаны по естеству своего образования. Они действенны сами по себе, но особой связки и связующей материи между ними нет, чтобы выразить их воедино. Нет развития тех сущностных элементов, которые могли бы обеспечить такую полноту. Поэтому Век агрессии при наличии основных элементов, не имеющих связности между собой, может находиться лишь в процессе складывания своей цельности, когда человек экономический и человек играющий могут уступать во множестве человеку агрессивному. Он и будет носителем сущностных черт Века агрессии во всех сферах жизнедеятельности и неопровержимо свидетельствовать о значимости агрессии, её всеохватности и всеобщности.
Мы попытаемся подступиться к этим проблемам, выявлять здесь значимость чувств, чувствований и переживаний, обговаривая сам предмет и родственные проблематики. Однако прежде вкратце сопоставим понятие «век» с подстрочным понятием «годичность», что позволит различать их как назревающее, так и сподобившуюся этому целостность века, а также инструментальных понятий сознания, выделяя прежде «сверхсознание» и «обыденное сознание» как мысли, выражающие саму агрессию и то, как она есть. Другие основные понятия ещё впереди, и по мере раскрытия вводной части они предстанут, где за главную будет рассматриваться понятие «агрессия», которая имеет богатые исследовательские традиции.
Это родовое понятие, совмещающее агрессивное чувство и агрессивное действие (нападение) в агрессивном поведении. Как жизненная практика, агрессия есть начало событийности со смыслами, чреватая своими последствиями. Вкупе все эти элементы, выраженные в значимости событийности, служат «строительным материалом» для Века агрессии. Здесь нельзя не сказать о доминирующих тенденциях в направленности агрессивных действий от микроуровня множества видов агрессии до макроуровня агрессивных норм, от складывающегося Века агрессии до его устойчивости и целостности. Эти тенденции таятся в событийности времени, выступающих в развитии исторических реалий века.