Восточное течение было основано на максимальном развитии и гармонизации уже имеющейся структуры личности, и пользовалось наибольшей популярностью в азиатских странах. Древние пиарщики этого течения считали, что душа человека и так достаточно понятна и управляема, поэтому не нуждается в искусственной деформации. Напротив, они были уверены, что в процессе развития уже имеющихся элементов личности и усиления их естественных взаимосвязей, управляемость лишь повышается, а власть усиливается. Поэтому восточный подход не считал необходимым вводить чуждые понятия вроде «блага общества», как и требовать от человека нелогичных действий. С его позиции, именно естественная и ничем не поврежденная структура души была изначально лояльна к принятию любых видов диктатуры и деспотии, к созданию наиболее гармоничных и идеологически единых сообществ.
Жрецы восточной школы использовали манипулирование личностью через ее ориентирование на недеяние и самопознание, что позволяло создавать максимально сильные эмоции и глубокие чувства. Их идеология не признавала бессмысленной суетливости, неосознанных действий, непонятных жертв. В качестве идеальной модели поведения навязывалось развитие себя, вообще не оглядываясь на окружающих и не мешая естественному ходу вещей. И, каким бы парадоксальным это ни казалось, именно такая модель считалась оптимальной с точки зрения обеспечения управляемости подданных: ведь власть не ограничивала их в естественных проявлениях, а, напротив, поддерживала и направляла, что обеспечивало очень высокую идейную лояльность каждого и исключала ощущение внутреннего протеста. Характерно, что в итоге восточные народы менее всего тянулись к каким-то демократическим преобразованиям и столь ценным для их западных собратьев свободам, ко всему прочему с большой натугой воспринимая предлагаемые «просвещенным Западом» ценности.
Социальная позиция была тоже весьма своеобразной: признавалось, что у всех имеется свой путь, и вмешиваться в него не следует. В отличие от западного течения, не приветствовалось эмоциональное отношение к происходящему вовне, потому что это все равно было данностью, соответствующей собственному пути каждого. Подлинно важным считалось лишь максимально развивать себя, причем во всех отношениях физически, эмоционально, духовно, интеллектуально.
Восточный образ героя тоже был совсем другим человеком, который развил себя сам и сделал хорошо только себе, максимально дистанцировавшись от внешней среды и ее интересов, и именно поэтому являлся примером для подражания. Такими примерами были исторические фигуры вроде Будды, отбросившего все, что навязывало ему общество, и достигшего нирваны, и Чингисхана, забывшего обо всех стереотипах и завоевавшего весь мир. Фактически, здесь проповедовался дикий индивидуализм и эгоизм в сочетании с признанием своего неограниченного потенциала и стремлением к его раскрытию.
Последствия воздействий этого течения тоже дошли и до наших дней, ярким примером чему является современный Китай с идеологией экспансии и неограниченных перспектив развития во всех направлениях.
Смешение двух основных течений, происходившее в самых разных вариациях, вело к появлению все новых форм манипуляций, используемых в зависимости от специфики того или иного государства. К нашему времени, течения ассимилировались между собой, приведя к появлению еще более мощной системы влияния, чем раньше, вообще не привязанной к национальным или территориальным особенностям.
Понимая, что нам предстоит диалог с душами, приходится признать и еще один непростой момент каждый человек обладает собственной воспринимаемой реальностью. У него свой президент, своя церковь, свое дерево и даже свой г-н Х., и все это в той или иной степени отличается от аналогов, существующих для других людей. И вряд ли кого-то удивит, что это называется субъективной реальностью.
Но что же тогда объективно? Ведь даже физическое наличие того или иного объекта реально не для каждого, а только для тех, кто с ним в какой-то форме соприкасался. Любая из самых непритязательных физических характеристик (например, существование дерева посреди двора или наличие какого-то человека среди живых) тоже может восприниматься неоднозначно. Для части знакомых давно умерший человек может долго оставаться живым со всеми соответствующими проявлениями, а растущего дерева может не существовать даже для слепой старушки, которая каждый день проходит по тропинке в нескольких метрах от него.