Владимир Пироцкий - Стихийное стр 6.

Никак не могу разгадать загадку.
И я обращаюсь к вам, тем, кто читал мои
стихи, рассказы  строчки, странным образом
появившиеся «на кончике пера» моего,
сначала искоркой, искринкой,
икринкой ли чего-то большего,
светлячком, неожиданным,
мучительным уколом,
ускользающим лучиком

И надо быстро решить, что с ним делать,  схватить
ускользающий над бездной знак, начертанный огнем
или каплей дождя по стеклу,
отдаленным странным звуком или эхом его
Или отмахнуться, упустить и забыть?
Навсегда.

Вот, наверное это и спасает иногда эти знаки от забвения?
Как будто это что-то значит для вселенной, ха-ха.
А эта смешинка часто убивает возможность вглядеться,
«вчувствоваться» в этот знак ниоткуда.

Наверное, знак  это обоюдная возможность,
попытка открыться, зацепиться за край пропасти,
скользкий и неотвратимый.
И чем труднее ухватить этот знак, брошенный мне сигнал
и спасательный круг сурового моряка  Вдохновения,
тем ярче и мучительнее ощущение,
как будто берешь с земли
раскаленный ключ,
с виду холодный и черный в первое мгновение,
но жгучая боль
и запах горелого мяса своих пальцев
накрывает с головой, валит с ног и отнимает разум.

Но чаще, это просто горячая картофелина,
брошенная мне хитрым кашеваром,
хочешь  ешь, не хочешь  ничего больше не будет.
Я перекидываю ее между ладонями,
а потом оказывается, что всё зря.
И ничего не понятно.

 Постой, ты говорил про загадку
 А это? Уже не важно. Кажется я понял.
 Так в чем загадка?! Ответь, я тебя долго слушал.
 Прости Я тогда хотел спросить,  почему мне не пишут отзывы читатели? Хоть бы чертыхнулись в ответ, или сказали, что я профан.
Но они молчат. «Как будто я со стенкой разговариваю!»
«Что, совсем никакого отклика нет?»  хочу я их спросить.

 Похоже, ты сердишься? А они ведь ничего тебе не должны.
 Да, ты конечно прав. И всё же, ведь я пишу не только для себя, но и для них. И не всегда понимаю, для кого больше.
 Может все дело в том, что ты мечтаешь о раскаленном ключе, а на деле, можешь только жонглировать картошкой? А кому это интересно?
 Неприятно, не хочется соглашаться. Хочется верить в себя. Ведь я не вру. Ты-то мне веришь?
 Да кто я такой, чтобы тебе не верить? Верю
 Спасибо.

Ничего никогда изменить нельзя.

Даже что-то меняя
усилием сверхчеловеческим.

Можно лишь движение марева знойного
в метре от глаз всколыхнуть,
отодвинуть чуть-чуть, в сторону

прыгнуть и сжаться в комочек,
деревом стать и расправиться с ветром.

Правда  хуже всегда.

Больно, дико, нахраписто, тьфу!
Невозможно.

Всё, замолчите. Отстаньте, помощники.
Добрые, злые. Хитрые, умные, глупые Все!
Замолчали!

Обиделись, в недоумении
только всплеснули руками,
отхлынули морем, как после
нелепого дикого праздника.

Утром озябшие, ёжась
и в плащ застегнувшись потуже,
шляпу надвинув глубоко,
сурово и мрачно вернулись
в с вои надо е вши е яс ли.

На ча ли сно ва же ва ть
не до жё ван ных стеб лей пучок
дао тра ву ли ле бе ду бед ну ю
жест ки е кор ни с зем лей
и ли чин ка ми мы слей без во з духа.
Пре лые лис ть я

Бэ-эр пэ- тэ-че
Эм-ти-цэ пэ-о-ми
Па-ру-ше эн-ти-ни
З-к-т ч-р-д шэ-ми-си
М-н-си чэ-шэ-юу ру-ми-до
П-т-ш к-с-п -р-дэ-дэ-дэ
тэ-тэ-тэ пттт ттт ткт

Тт-вою маттть!
Н-не
          воз
                  мож
                            но.

Знаешь, я просто хотела сказать Погоди.
Ничего не выходит.
Этот чёртов вопрос  «Для чего?» 
сразу губит всё намертво

Жаль, что куда-то исчезло то слово,
где-то внутри засветилось,
точечкой малой костра
в бесконечной степной простыне,
на ковыльном трепещущем ветре,
неуловимо, мерцает и маетно колет, зуди́т
и мешает само же себя рассмотреть
сквозь туман, что заботливо скрыл,
застилает больное и острое воспоминанье
Не надо!
Дай мне самой рассудить, что мне помнить,
а что отпускаю

Но где же то слово?
Фонарик погас, а цветок расцветает.
Простенький, синий из трех лепестков.
Это  я, ты и небо. Мне захотелось уехать,
но это пока невозможно 
ты, я и небо  на разных планетах живут,
ну и ладно

Это всё просто,
когда тренированных пальцев стаккато,
вдруг начинает метаться дождем
или бешеным градом
по клавишам чутким и зыбким, и ветер
не успевает угнаться за ними, нещадно полощет
острой, суровой и гибкой стальной парусиной
на реях, с ветром сражаясь,
она нам диктует волну и в открытое море
дико влечет нашу лодку, как мавр деловитый2,
иль бык непреклонный3, пеной морской
пробуривший свой след, исчезающий,
в вечность.

А ржавый клинок ятагана, хитро молчит,
притворившись слепым и тупым
и валяется в хламе. Храм
затупился от времени, лжи и притворства.
Не удивительно, буква одна
превратилась случайно в любовь.
И смеется, и плачет беспечно.
И ранит, и рвется на сполохи,
молнии, вспышки, мерцанья
Борозды острых когтей
по дымящейся ране души оставляя навечно.

Когда ускользает мгновенье,
скольжу вслед за ним, неприкаянной тенью.
Просто мне надо за что-то держаться,
пусть сон догорает, чтобы начаться.

Пусть всё сгорит и воскреснет,
воспрянет цветок,
ты и я
Ну а небо?
Как же без неба

Я знаю, оно будет вечно.
И слово придет.