Мишель, перебил его Барбикен, у нас будет достаточно досуга для самых глубокомысленных рассуждений во время перелета, а теперь лучше бы заняться приготовлениями к отъезду.
А разве не все готово?
Разумеется, все готово, но следовало бы еще кое-что сделать, чтобы ослабить, насколько возможно, первоначальный толчок.
А ты разве забыл воду в разбивных перегородках? Ее упругость предохранит нас от любого толчка.
Я надеюсь, Мишель, мягко сказал Барбикен, но все-таки не уверен
Ну и шутник! Он «надеется»! Он «не уверен»! Он дожидался, пока нас совсем закупорят, чтобы сделать такое печальное признание! Я требую, чтобы меня сейчас же выпустили отсюда!
Выпустили? Да как же это сделать? спросил Барбикен.
Действительно, теперь это трудновато. Мы сидим в вагоне и через двадцать четыре минуты услышим свисток кондуктора.
Через двадцать, поправил Николь. Несколько мгновений путешественники молча глядели друг на друга, затем осмотрели все находившиеся при них вещи.
Все в порядке, сказал Барбикен, все на месте. Теперь надо решить, как бы получше разместиться, чтобы легче выдержать толчок от выстрела. Какое положение наиболее выгодно? Прежде всего надо предотвратить приток крови к голове.
Совершенно верно, заметил Николь.
Ну так встанем вверх ногами, как клоуны в цирке! Чего же лучше! воскликнул Ардан, готовясь тотчас же привести в исполнение свою выдумку.
Нет, нет, возразил Барбикен, лучше всего лечь на бок. Лежа на боку, мы легче перенесем толчок. Заметьте, что в момент выстрела никакого значения не будет иметь, находимся ли мы внутри снаряда или впереди него.
Ну, раз это не имеет никакого значения, я могу быть спокоен, сказал Мишель Ардан.
Одобряете ли вы мою мысль, Николь? спросил Барбикен.
Вполне, отвечал Николь. Остается тринадцать с половиной минут.
Наш Николь не человек, воскликнул Мишель Ардан, а ходячий хронометр с секундомером на восьми камнях
Но товарищи уже не слушали его, с непостижимым хладнокровием они заканчивали последние приготовления к вылету. Со стороны их можно было принять за двух аккуратных пассажиров, которые со всеми удобствами располагаются в железнодорожном купе. Спрашивается, из чего только сделаны сердца у этих американцев! Их пульс не ускоряется даже в минуту самой страшной опасности.
В снаряд были положены три толстых, туго набитых тюфяка. Николь и Барбикен вытащили их на середину диска, образующего подвижной пол. На эти тюфяки путешественники намеревались улечься за несколько минут до выстрела.
Неугомонный Ардан суетился и вертелся в своей тесной тюрьме, как он называл снаряд, словно дикий зверь в клетке. Он без умолку болтал с друзьями и с собаками Дианой и Сателлитом, которым, как мы помним, он незадолго до отъезда дал эти символические клички.
Эй, Диана, сюда! Эй, Сателлит! кричал он, подбадривая собак. Ко мне! Мы с вами покажем лунным собакам, как ведут себя псы на Земле! То-то прославится ваша собачья порода! Черт возьми! Приведись нам только вернуться назад, мы уж, конечно, привезем с собой новую, скрещенную породу «лундогов», которая произведет здесь страшнейший фурор.
Если только на Луне водятся собаки! заметил Барбикен.
Разумеется, водятся, уверенно заявил Мишель Ардан. Там водятся и лошади, и коровы, и ослы, и куры. Держу пари, что мы найдем там кур.
Пари на сто долларов, что их там нет, заявил Николь.
Принимаю вызов, капитан! воскликнул Ардан, пожимая руку Николя.
Впрочем, ты уже трижды проиграл пари с нашим председателем: деньги для нашего полета собраны, выплавка снаряда удалась как нельзя лучше и, наконец, зарядка колумбиады выполнена без малейшей аварии, итого ты, стало быть, проиграл шесть тысяч долларов!
Ну что ж, ну и проиграл, согласился Николь. Десять часов тридцать семь минут шесть секунд!
Прекрасно, капитан. Не пройдет, значит, и четверти часа, как тебе придется отсчитать председателю девять тысяч долларов: четыре тысячи за то, что колумбиаду не разорвало, и пять тысяч за то, что снаряд взлетит дальше чем на шесть миль.
Что ж, доллары со мной, отвечал Николь, спокойно хлопнув себя по карману, и я охотно расплачусь.
Я вижу, Николь, что ты человек порядка, чего я никогда не мог сказать про себя. И все-таки позволь тебе заметить, что все твои пари верный убыток.