В следующий раз фамилия Гитлера замелькала на страницах LAF весной 1930 г. 30 апреля 3 мая газета поместила анонимный репортаж (предполагалось, что автор немец; личность его не установлена) «Под свастикой. Германская национал-социалистическая партия» в трех частях. «Мы были единственной газетой, которая предупреждала читателей, что будущее Германии за Гитлером и гитлеризмом», напомнил Моррас в 1941 г., осторожно подбирая слова (CRS, 214). «Привыкшая тридцать лет (так! В. М.) пристально следить за силами Германии, LAF с первых дней распознала в будущем канцлере символ возрождающейся германской воли», писал Люсьен Ребате, уже порвав с Моррасом и встав на сторону Гитлера (RMF, I, 22).
«Какова программа этого агитатора?» задался вопросом Бенвиль 26 июня 1930 г. в связи с предстоящими выборами в Рейхстаг. И сам ответил: «Со своей воинственной демагогией он играет на всех столах» (JBJ, III, 9798). «Увидим, прорастет ли зерно и сколько времени ему на это понадобится», добавил он 6 августа (JBA, II, 160). Ни социалистическая, ни буржуазная пресса Франции не интересовалась партией, получившей на предыдущих выборах всего 2,8 % голосов и имевшей в Рейхстаге 12 депутатов. 14 сентября 1930 г. НСДАП получила 18,3 % голосов и 107 мандатов. Несмотря на запрет, депутаты явились на заседание в партийной форме. Назвавший выборы «черным воскресеньем», Бенвиль подчеркнул: «Важны не Гитлер и 107 его депутатов. Важна легкость, с которой немцы пошли за теми, кто проповедует насилие» (JBA, II, 161162). «Шесть миллионов немцев хотят немедленной войны», оценил Доде 25 сентября 1930 г. электорат Гитлера (MGA, 117). Позже LAF регулярно сообщала результаты партии «апостола войны» на выборах в местные парламенты, которые не могли не настораживать: 43 мандата против прежних 3 в Гамбурге, 27 против 3 в Гессене и т. д. (AAF-1933, 74, 78).
Успехи нацистов монархисты объясняли политикой ненавистного им Аристида Бриана: в 1931 г. он лидировал в конкурсе «самых вредных для Франции сенаторов и депутатов», который проводил среди своих читателей «Альманах Action française» (AAF-1932, 505506). «Выборы в Германии были отмечены оглушительным успехом национал-социалистов, сторонников Гитлера. Этот успех удивил и заставил задуматься французов, которые до того могли наивно полагать, что Бриан является, как он сам заявлял, человеком мира», напомнила хроника в том же альманахе, предваряя рассказ о том, как один из «королевских газетчиков» 2 октября 1930 г. на Лионском вокзале пробрался в толпу встречавших Бриана из Женевы и прокричал ему в лицо: «Негодяй, ты везешь нам войну» (AAF-1932, 360361). «Люди короля» славились подобными выходками: еще 20 ноября 1910 г. их вожак Люсьен Лакур напал на Бриана, тогда премьера, во время официальной церемонии, намереваясь дать ему пощечину, но успел только сбить цилиндр с его головы.
«Все уступки, которые Франция сделала Германии в надежде на поддержку и развитие там демократического движения, оказались чистым убытком. Баланс отрицателен и ужасен», подытожил Бенвиль 7 марта 1933 г., добавив: «Вся эта политика основывалась на полном непонимании германского народа» (JBJ, III, 202). После принятия Берлином в 1929 г. репарационного «плана Юнга» французское правительство решило досрочно завершить оккупацию левого берега Рейна. По приказу премьера по капризу Истории им оказался версальский «миротворец» Андре Тардьё войска 30 июня 1930 г. оставили Майнц. «Эвакуация Рейнской области лишила нас гласиса, охраняющего наши границы»[23], констатировал близкий к «Action française» сенатор Анри Лемери, позже прозванный «маньяком антигитлеризма»[24]. «Германия вернула свободу маневра и снова стала хозяйкой своей политики, сокрушался Бенвиль. <> И никакой благодарности за то, что мы вывели войска на пять лет раньше условленного» (JBJ, III, 98100). «У победы союзников оставалось одно вещественное, видимое и осязаемое доказательство оккупация левого берега Рейна, напомнил он два года спустя. <> Оставление победителями центра силы Европы неизбежно приведет к неисчислимым последствиям» (JBJ, III, 180181). «Гитлеровский национализм пророс на следах последнего французского солдата, покинувшего Майнц, суммировал он же 1 февраля 1933 г. Теперь ему оставалось лишь зреть и наливаться соком. Каждая наша уступка поощряла его» (JBJ, III, 195).
«Никогда еще интернационализм, пан-европейский дух, братство народов не знали такой популярности во Франции и в мире, саркастически писал хроникер «Альманаха Action française», подводя итоги 1931 г. Газеты и журналы заявляли, что мы достигли земли обетованной. Ненависть и война поставлены вне закона. В действительности никогда еще худшие угрозы худших катастроф не росли на наших глазах с такой быстротой» (AAF-1932, 359). Мало кто во Франции внял предостережению, особенно социалисты. После 1914 г. веры в международную солидарность у них поубавилось, но они оставались убеждены, что большинство социал-демократов и Партии центра в Рейхстаге не оставляет шансов нацистам и другим «правым». Того же мнения придерживались их германские товарищи. «Гитлер истерик и психопат, который не способен на последовательные действия и никогда не придет к власти», уверенно говорил социалист Отто Браун, с 1920 г. бессменный премьер Пруссии. Но Бенвиля, у которого любой парламентский режим вызывал скептицизм, не зря называли «Кассандрой». «Единственными линиями обороны нормальной власти (в Германии В. М.) остаются моральный авторитет маршала Гинденбурга, политическая ловкость канцлера Брюнинга и преданность прусской полиции», констатировал он 10 февраля 1931 г. (JBA, II, 166). Электоральные успехи нацистов в Германии и коммунистов во Франции служили ему дополнительным аргументом против республики и всеобщего избирательного права: «Это же свободная демократия, которая вправе сама всё решать. Вот люди и голосуют снова и снова» (JBJ, III, 117). Бенвиль вряд ли читал политические обозрения Достоевского, но согласился бы с его мнением о «всеобщей подаче голосов, столь дорогой французам»: «Более нелепого изобретения, конечно, никто не может указать даже из всех нелепостей, бывших в нашем веке во Франции»[25]. Век переменился, система оставалась прежней.