Её голова с пепельно-белыми локонами запрокидывалась, пока Клава Кока разрывала свою глотку на телевизоре LG диагональю восемьдесят пять дюймов из стереосистемы пять один.
Володя скинул её на постель и кончил на лицо. Люся, обсасывая его пульсирующий член и гладя его мощный пресс, отвлеклась на телефон.
Ой, блин Мне Егор пишет.
Володя почесал небольшую брутальную бороду и ответил:
Он же, вроде, на вечерней смене сегодня.
Хрен знает. Мне надо ответить.
Уйдя в туалет, Люся набрала Егору, прикрыв ладонью динамик, чтобы заглушить эхо.
Привет, малыш. Буду через сорок пять минут. Готовила реферат в библиотеке.
Солнце упало за горизонт, опустились сумерки. Егор «расчехлил братана» под видео «Creampie compilation». Кончив разок, он протёр салфеткой член и вышел из комнаты.
Мам, есть что пожрать?
Но на белом ковре из Египта, подаренном старшим братом, растеклись четыре багровых пятна.
В желудке Егора похолодело.
Маааам? позвал Егор и метнулся в комнату за битой.
Вбежав в кухню, он обнаружил в углу онемевшую от ужаса мать и незнакомца в белой окровавленной майке, который волочил ноги по направлению к ней.
Мышцы Егора инстинктивно напряглись, в кровь плеснул адреналин.
Ах ты сука! заорал Егор и обрушил биту на голову незнакомца.
Тот упал. Егор ухватил мать за локоть.
Иди сюда!
И выдернул её в коридор.
Стой здесь, сказал он. Я проверю.
Дрожа от напряжения и страха, Егор медленно заглянул в кухню. На полу лежал мужчина лет сорока с пробитой головой, пятно крови растекалось по полу.
Маааам, это же самозащита? Да? Он на тебя нападал?
Мать рыдала.
Сынок, в звонок зазвонили, а потом он выломал дверь. Я убежала на кухню. Ой Он же весь в крови! Я хотела помочь Он пытался меня укусить А тут и ты с битой. Звони в милицию!
Егор немедленно набрал 102.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Очень странно, нервно пробормотал Егор.
Звони Володьке! Он всё решит! Он у нас голова! запричитала мать.
Ну ладно, неуверенно согласился Егор. Посмотрим, что наша голова решит.
Он набрал номер.
Володька, здаров. У нас тут чепэ. Какой-то маньяк ворвался. Напал на мать. Походу, замочил его. Приезжай скорей. Мать в шоке. Ждёт тебя.
Ментам звонил?
Да, звонил. Они недоступны.
Через пятнадцать минут буду.
Егор положил трубку, мать немного успокоилась, но в кухне пронзительно и тревожно зазвенело стекло.
Они обменялись испуганными взглядами.
Мам, сиди здесь, приказал Егор и, вскинув биту, покрался в сторону кухни.
Когда Егор медленно заглянул в кухню, обнаружил незнакомца, который безудержно бился головой о стену. Осколки серванта блестели на полу.
Егор осторожно приблизился к незнакомцу и заглянул в лицо. Но понять, что происходит это не помогло.
Егор позвал:
Эй, мужик, ты чё?
Но тот не откликался и продолжал биться головой о стену, оставляя пятна крови на светлых обоях. В этот момент кукушка в часах показалась из домика и прокуковала двадцать один ноль-ноль. Незнакомец замер и медленно повернул окровавленное обглоданное лицо к Егору. Ошмётки щёк болтались над зубами, белые глаза с пульсирующими зрачками как будто пытались сфокусироваться на Егоре.
Вдруг движение глаз остановилось, а зрачки сузились до точки, и незнакомец кинулся на Егора с такой скоростью, что он заорал:
Ай, бл*ть!
И ударил его битой по лицу. Незнакомец упал, но моментально подскочил и с удвоенной яростью ринулся на Егора.
Егор немедленно выскочил в коридор, где на диване сжалась перепуганная мать. Незнакомец с удивительной прыткостью выбежал следом, но остановился. Его мутный, белый взгляд заметался между матерью и Егором.
На секунду Егор впал в ступор, он тоже посмотрел на мать. Затем на незнакомца.
Снова на мать.
Опять на незнакомца.
Окровавленного, с обглоданным лицом, которого он, вроде как, только что замочил.
Егором овладел такой ужас, что он попятился, пальцы в панике стиснули биту. Сердцебиение ускорилось, стало поверхностным, дыхание участилось и запищало в ушах, а к горлу подступила тошнота.
Сглотнув пересохшим языком, он пробормотал:
Мам, прости
И ринулся к выходу.
Сбегая по лестнице, Егор слышал её душераздирающие вопли и звуки разрываемой плоти. Он должен был испытывать стыд и угрызения совести за свой поступок.