Еще до того, как Зибер опубликовал свою критику Чичерина в журнале «Слово» в 1879 г., Маркс уже составил мнение о Чичерине: «Некоторые из моих русских друзей уже подготовили меня к тому, что от г-на Чичерина следует ждать весьма слабого произведения, но действительность превзошла мои ожидания. Он, очевидно, не знаком с элементарными понятиями политической экономии и воображает, что тривиальности школы Бастиа, будучи напечатаны от его, Чичерина, имени, превращаются в оригинальные и непререкаемые истины»[4].
Следует напомнить, что это уже второй выпад Маркса против Чичерина в дебатах об общине, развернувшихся в 1850-е гг. между Чичериным и Беляевым[5]. Также нельзя забывать, что в 1873 г. Маркс уже поддержал работу Зибера «Теория ценности и капитала Д. Рикардо в связи с позднейшими дополнениями и разъяснениями» (Зибер, 1871), в которой излагается экономическая теория «Капитала». Маркс писал: «Еще в 1871 году Николай Зибер, профессор политической экономии в университете Киева, в своей работе Теория ценности и капитала Д. Рикардо ссылался на мою теорию стоимости, денег и капитала, по сути своей являющуюся необходимым продолжением учения Смита и Рикардо. Западноевропейского читателя поражает в этой блестящей работе уверенное и основательное понимание совершенно теоретической позиции» (Marx, [1873] 1976, p. 99).
Получается, сам Маркс назвал Зибера марксистом[6], и последнему оставалось только написать, что Чичерин не понял двойственную природу товара: товар не содержит ни частицы потребительной стоимости, но обладает ею исключительно с точки зрения меновой стоимости. Это не означает, будто товар, рассматриваемый только с позиций потребительной стоимости, бесполезен. Таким образом, в 1879 г. Зибер попросту заново формулирует (не без иронии) то, что уже заявлял в своей диссертации 1871 г. И никаких дальнейших рассуждений на эту тему не ведет[7].
Условия этой полемики, шедшей в двух российских журналах, оказались из ряда вон выходящими. Оба автора уволились из университетов (Московского и Киевского), и оба были «сосланы» в родные пенаты: Чичерин в свою усадьбу в селе Караул Тамбовской губернии, а Зибер в швейцарский Берн. Сама полемика могла просто пройти незамеченной.
Нам неизвестно, комментировали ли этот обмен мнениями современники, однако нам известно о более поздних комментариях. Так, историк Каратаев, описывая историю развития экономической науки в Московском университете, отмечает: «Немногие профессора тогда открыто поддержали Зибера в его теоретической борьбе против крепостников и вульгарных экономистов. Но в Московском университете была продемонстрирована солидарность с позицией Н. И. Зибера, его возражения против статьи Б. Чичерина были признаны неоспоримыми, а сам Б. Чичерин прямо был назван дилетантом в экономических вопросах» (Каратаев, 1956, с. 197).
Таким образом, согласно данному источнику, Чичерин был дискредитирован в собственном университете в сравнении с Зибером верным защитником Маркса. В. К. Дмитриев даже считал зиберовскую защиту теории стоимости Маркса поводом отрицать идеи школы предельной полезности: «Ученый авторитет Зибера освятил то полубессознательное пренебрежение к субъективным или психологическим теориям ценности». Дмитриев также говорит о диссертации Зибера 1871 г. как о «библиографической редкости» и ссылается уже на книгу издания 1885 г. (Дмитриев, 1908, с. 1516).
Сеть интеллектуальных связей Зибера замечания на перспективу
Все вышеизложенное дает нам основания полагать, что можно быть физически изолированным, но при этом сохранять влияние благодаря наличию сети интеллектуальных связей. Личное знакомство с Марксом и Энгельсом и рекомендация самого Маркса, безусловно, помогают в марксистской среде, но это еще не все. Для того чтобы твой голос был услышан в российской научной среде и нашел отклик в политическом ландшафте, когда ты сам сидишь за письменным столом в Швейцарии, необходима какая-то поддержка. Если ты кабинетный экономист, это еще не значит, будто у тебя нет влияния. А историк должен понимать и документировать эти рычаги и средства коммуникации.
В случае с Зибером реконструкция такой интеллектуальной сети представляет ряд проблем. Живя изгнанником в Швейцарии, он оставил очень мало следов. Нам до сих пор неизвестно, установил ли он связи со своим отечеством и сумел ли интегрироваться в швейцарское общество в Берне и Цюрихе, где проживал после отъезда из России. Мы до сих пор не обнаружили никаких публикаций Зибера в швейцарской, немецкой или французской прессе или иных источниках. Проследить можно лишь его встречи с русскими изгнанниками либералами или революционерами; последние упоминают о встречах с Зибером либо в Швейцарии, либо в библиотеках Парижа или Лондона. При отсутствии централизованных архивов, где можно было бы обнаружить сеть корреспонденции, реконструкция интеллектуальной сети Зибера происходит постепенно, методом поисков и случайных находок.