Три приятеля оканчивают вместе физфак МГУ по специальности «физика атомного ядра» и вместе любят одну девушку, дипломницу консерватории Нет, там была вторая какая-то дама, кажется геолог. Она еще гибнет в конце, когда находит новое урановое месторождение, а вертолет за ними не прилетает, потому что Федор Степаныч, их злой гений, пропил бензин, и она волочит на себе рюкзак с радиоактивными образцами все полтора месяца Чудное описание тайги, в духе Жюля Верна и его «необыкновенных путешествий». А мальчики в это время строят «голубой город» под названием Москва-66 в каком-то комарином болоте у подножия хребта Черского, потом изготавливают водородную бомбу, которую ласково называют «изделием», и мечтают, как они в скором будущем смогут заняться исключительно мирными исследованиями. Тем временем консерваторша в столичном ресторане знакомится со стилягой Гогой, у которого клевые желтые штаны, зеленые ботинки и оранжевый галстук. Но друг и ученик наших ребятишек, младше-курсник-«оперотрядовец» Антон, сдает Гогу в ментовку, и красавица-музыкантша спокойно едет на гастроли в Сибирь по тарифу один рубль тридцать пять копеек новыми за концерт, где ее и окручивает один из «сослуживцев» Вот что с двумя другими стало, не помню. Спросить, что ли, у Арского? О чем это, кстати, он с Нелли беседует?
Впрочем, какая разница Клиента надо успокоить, поэтому я перебиваю его бормотание и говорю:
Я уполномочен вам кое-что предложить. Вы можете уйти сейчас же, не слушая меня, но вас убьют. А если выслушаете меня и не согласитесь останетесь живы. Я обещаю вам это хотя и с удовольствием лично пристрелил бы вас.
Хотя я говорил плохо и вяло, у него глаза загорелись ах, какое приключение жизнь ему подарила под занавес! Смертельный риск, большие европейские дела, схватка с мафией, красивая и чужая женщина, разноцветные бутыли в баре, заброшенная дворянская усадьба с привидениями, впереди море, справа холмы, слева трясина, а назад нет дороги, «нам в обратный путь нельзя». И вообще, «слава богу, мой дружище, есть у нас враги значит, есть, наверно, и друзья» Извращенное сознание шестидесятника не позволило Арскому заметить, как мы и рассчитывали, ни моей дурной аффектации, ни самой безвкусицы происходящего, всей театральности, неестественности этого сиюминутного людского копошения на фоне древних холмов под вечными звездами. К сожалению, пока он и ему подобные ничтожества имеют влияние на определенный слой людей, надо играть в их пошлые игры, а не говорить всем правду прямо и открыто.
Арский глотнул еще водочки и говорит тихо так, но уверенно:
Хорошо. Я докажу даже вам, что вы и ваша банда сами подлецы и подонки.
«Вот и хорошо, думаю я в стиле братьев С., вот и договорились, уяснили, так сказать, позиции»
А теперь, я налил коньяку, я позволю себе, уважаемые коллеги, кратко остановиться на истории того вопроса, ради поиска компромисса по которому мы и притащились сюда.
(К сожалению, мы пока еще не можем рассказать о содержании нашего разговора с Арским. Не все его участники уже умерли. Вот я, например, еще жив.)
А вы сами были на войне? спросил Арский.
Я выпил уже стакан коньяка, но ощущал себя отвратительно трезвым. Выпил еще на палец и почувствовал, что глаза заслезились, от сигаретного дыма ли, от мыслей о виденном там на другом конце долгой вонючей дороги Впрочем, там, куда ни поедешь, все дороги вонючие. Кивнув в ответ на вопрос, заговорил:
Представьте осажденный чьими-то боевиками дом деревянный, столетний, стоящий на неотесанных камнях, как на сваях; доски стен черны от сырости, плесень вокруг, резные ставни под пулями хлопают, труп груда тряпья в канаве, свинья роется, стекла битые, мертвый малыш на веранде Ребенку было года два или три, голова размозжена, наверное, прикладом. Вчера он на слабых тонких ножках бежал, счастливый, спотыкаясь, навстречу отцу, возвращающемуся с поля; и было у него все тепло, любовь и еда, и был у него друг щенок, защитник мама, а из врагов петух, большой, грозный Я все это видел. И не только это.
Вряд ли погибшие согласились бы умирать ради ваших нефтяников или газовиков, заметил Арский.
Ну конечно. Дело не в них. Причина войны, на которой я был, как и всех других в нашем веке, одна конкуренция между направлениями путей, по которым пойдет цивилизация. Трасса газопровода уникальное вещественное отражение тех глобальных путей, настолько уникальное, что ситуация кажется надуманной. Все дело в том, что планета оказалась мала для человечества. Нас стало слишком много. Предел роста человечества хозяйственная емкость биосферы Земли, составляющая примерно один процент от чистой первичной продукции биосферы фотосинтеза. Вы меня слушаете?