Казалось, что ее руки могут сгибаться на только в локтях, но и посередине, между локтем и запястьем, а ножки с легкостью прогибаются под коленками.
-- Лопни мои глаза, -- сказала Таня Афонасик, -- но у него бьется сердце.
-- И я тоже видела, -- сказала Наташка Глыбина, -- он пошевелил лапкой.
-- Похороны придется отложить, -- сказала я.
И вдруг красные ягоды бузины вздрогнули, качнули головками на тоненьких шейках, и куст с треском раздвинулся. Мы увидели улыбающееся личико с клочковатой челкой до глаз. На щеке краснела царапина от ветки.
-- Что вы делаете? -- спросило личико. К синим лямкам с круглыми пуговицами были пристегнуты штаны.
Наташка Глыбина пронзительно взглянула на нас, и мы обменялись долгим взглядом: мальчишка!
Он был младше меня на год или на два и старше Тани. В руках он держал порванную книжку "Мойдодыр".
-- Что вы делаете? -- снова спросил он, но уже не так приветливо.
-- Играем, -- ответила маленькая Таня и сломала ветку.
-- Во что? -- и он испуганно перевел глаза на Наташку. Наташка молча улыбнулась и зашла ему за спину.
-- А этого мы еще не знаем, -- сказала Таня, очищая ветку так, чтобы получился кнут. -- Ты зачем взял нашу книжку?
-- Она валялась под деревом, -- ответил мальчик, отступая назад. Но за спиной стояла Наташка.
-- Мы специально положили ее под дерево, -- сказала я, и мы снова переглянулись. Его затылок доходил Наташке до подбородка, и она смотрела поверх его головы.
-- Ты наступил мне на ногу, -- сказала она, и мы засмеялись.
Мальчик засмеялся следом, подражая нашему смеху, и мы тут же замолчали. В наступившей тишине жалко оборвался его испуганный смешок.
-- Какой ты веселый, -- сказала я.
-- А вот мы тебя накажем, -- подхватила Таня и несколько раз взмахнула очищенной веткой. Мы молчали, чтобы он услышал, как ветка рассекает воздух.
-- А как тебя зовут? -- робко повернулся он к Наташке, готовясь заплакать.
-- А это не твое дело, -- улыбнулась Наташка и показала ему гладкие зубы.
-- Я отдам вам книжку, -- взмолился он и протянул Тане порванные листы.
-- Мне не нужна порванная книжка, -- ответила Таня и снова взмахнула прутиком, в этот раз почти у самой его руки.
-- А как зовут тебя? -- повернулся он ко мне, и его губы запрыга-ли вверх-вниз, сдерживая рыдание. И над его головой -- два прис-тальных глаза Наташки с расширенными зрачками. В зрачках отразились листики. -- Как... -снова начал он и не смог выговорить до конца.
Он развел руки в стороны, как будто собирался кого-то обнять, но обнять ему было некого, и он в растерянности смотрел на нас.
-- Катя, -- вдруг сказала я. -- Меня зовут Катя.
Тогда он шагнул мне навстречу, обвил меня руками, как поймал, и заплакал. Он уткнулся лицом в мой воротник, и мне стало тепло.
Наташка с Таней переглянулись и презрительно посмотрели на меня. Я опустила глаза. Таня положила ему на плечо свою круглую ручку и легко ударила его веткой.
-- Меня зовут Митя, -- умоляюще прошептал он и поднял на меня глаза. И я уже хотела его оттолкнуть, чтобы показать, что я снова с ними, как вдруг Наташка сказала:
-- Отпустите его...
Таня сняла руку с его плеча и отбросила прутик.
На следующее утро я сидела на нижней перекладине турника и руками держалась за верхнюю перекладину. На соседнем турнике сушил-ся ковер и панталоны до колен с тугими резинками. Митя с мамой шли через двор. Он держал ее за руку.
-- Это Катя, -- восхищенно сказал он маме. Его мама посмотрела на меня и кивнула. Я разжала руки, откинулась назад и вниз головой повисла на турнике.
Вечером вышли Таня с Наташкой. Они крутили скакалку, а я прыгала. Сначала они крутили медленно, а потом все быстрее и быстрее, и я едва успевала через нее перепрыгивать.
-- Часы пробили ровно четыре, -- сказали они хором, и хором ста-ли считать: и раз, два, три... -- но не досчитали до конца. К нам подошел Митя.