* * *
уже записан текст мечты,
слова прекрасны на листочке,
меж слов места ещё пусты,
и не расставлены все точки,
меж тем не так и долог век,
к исходной точке не вернуться,
всего один лишь человек
на зов твой должен оглянуться,
исходит зов из ясных глаз,
порою сердце замирает,
а разум против всякий раз,
ведь он свою игру играет.
ночь одинока и длинна,
ты у своей судьбы во власти,
порою кажется: луна
на небе светится от счастья.
поплачь, красавица, поплачь,
тебя поймёт твоя подушка,
твой принц уже несётся вскачь,
она так шепчет, как подружка
* * *
мир принимал весны объятья,
как её ноги, дни длинны,
а ночь в коротком чёрном платье
стыдливо жалась у стены,
день начинался в ритме вальса,
лучей янтарных лился свет,
потом стремительная сальса,
весне в которой равных нет,
медовый вечер в ритме танго,
повсюду пары, пары, пары,
как капитан второго ранга,
смотрел на это месяц старый,
и вот пора весенней ночи,
коктейль из ритмов и мелодий,
живым огнём сияют очи,
любви дурман от них исходит
лекала господа чудны,
тебя кроили на заказ,
плоды трудов его видны
и поражают всякий раз,
не сочиняю, в самом деле,
живёт комфортно и привольно
душа твоя в прелестном теле,
и ты сама собой довольна,
с тобою не умрёшь от скуки,
источник всяческих идей,
к тому же золотые руки
и в доме всё, как у людей.
склоняют головы цветы,
когда идёшь ты по аллее,
явление реальное мечты,
узнал тебя и не жалею
* * *
давай начнём всё с поцелуя,
и ночь подобна будет чуду,
и, вкус прелестных губ смакуя,
в тебе я растворяться буду,
не мне уже принадлежат
мои, как пух, душа и тело,
минуты не бегут, лежат,
и ночь своё кино вертела.
казалось, стены, пол дрожат,
рукоплескала нам стихия,
и тьмою свет в окне зажат,
об этом не писал стихи я,
затихнет огненный вулкан,
и успокоится волна,
наполовину пуст стакан,
а выпить надо всё до дна,
луна безмолвна и бледна,
несёт на страже своё бремя,
ещё не лето, ночь длинна,
перекурю ещё есть время
* * *
мне любовь бы была спасением,
вот такая пришла пора,
я б с Серёгой, но только б с Есениным,
жарил спирт в кабаке до утра,
домик мой в деревеньке безвестной
обвалился, давно истлел,
я судьбе своей знойной и лестной
дивидендов своих не жалел,
я родился в степи ковыльной,
там, где древний сейчас Аркаим,
золотой или звёздной пылью
был обласкан творцом своим.
ну не нужно мне этой пыли,
как и труб золочёная медь,
мне б из тех стебельков ковыли
для разгона тугая плеть,
мне б любви до потери сознания,
мне бы вирус её в крови
повторял бы свои признания,
не могу я уже без любви
* * *
и тьма, и дождь, не видно зги,
и вымок весь уже до нитки,
промылись, кажется, мозги,
везде заборы, нет калитки,
и эта ночь как наваждение,
ложились тучи мне на плечи,
по водам странное хождение,
и лишь надежда: дождь не вечен.
и всё, что есть, готов отдать,
скорее к свету и теплу
и душу дьяволу продать,
да хоть в кипящую смолу.
казалось, я один на свете,
и этот дождь, и эта тьма,
и струи, бьющие, как плети,
свести хотят меня с ума
* * *
я порочен порой осенней,
мои чувства к любви глухи,
я пошел бы в кабак, где Есенин
проституткам читал стихи,
я бы просто упал в листву,
ту, что дворник успел собрать,
напоил бы в округе братву,
хоть и пить запрещала мне мать,
в «Англетер» бы тогда попасть
псом недремлющим у порога,
обломать негодяям масть,
он не просто поэт, от бога,
а ещё б Айседоре Дункан
наказать, чтоб его берегла,
за здоровье, да что там стакан
я бы выпил на раз из горла.
пусть листва по бульвару кружится,
жизнь уже разменял на пятак,
у подъезда с листочком лужица,
и пошло уже всё не так
* * *